Особист
не стал бы таковым,
если бы позволял
себе расслабиться
больше, чем на
пять минут,
теперь это
снова был собранный
и серьезный
офицер службы
безопасности,
разве что
подозрительности
к окружающим
в нем немного
поубавилось.
Даже Георгий
Иванович, несмотря
на свой диссидентский
трепет перед
особым отделом,
решился задать
ему вопрос:
- А
что в депо? Как
там дела?
- Если
официально:
колония тварей
локализована,
гнездо уничтожено,
а оставшиеся
отдельные особи
будут истреблены
в ближайшее
время.
- Вы
так доложите
начальнику
станции?
- Кому?
– Георгий Иванович
понял, что сказал
глупость, это
еще большой
вопрос, кто
кому здесь
должен об обстановке
докладывать.
– Пусть он послушает,
как я об этом
по телефону
буду сообщать.
Кстати, лучше
это сделать
немедленно.
-
Ерофей, а как
там обстановка?
– Ярко освещенная
палатка в конце
платформы
приковывала
взгляд, если
что-то случится,
впечатлительная
Настя тут же
дала бы знать
об этом визгом
или громкими
рыданиями.
- Да
у вас тут врач
какой-то странный...
Ничего не делает.
- А
потому что у
него нет ни
медицинского
образования,
ни практики.
Зато шины на
переломы накладывает
очень умело.
Он же специалист
по сопромату.
- Ершик, пошарив
в памяти, не
обнаружил там
такого слова.
– Вот про нагрузки,
изгибы, поверхности
– это он понимает,
а резаные раны
зашивать не
умеет.
Чего
только не бывает
на «красной»
линии...
-
Старый... – Ершик
позвал его
шепотом, на
случай, если
приятель спит,
но он открыл
глаза.
- Она
ушла?
- Да,
вроде. Она ведь
вчера тому
красноармейцу
помогала, который
вместо врача...
- Не
помню, отключился
к тому времени.
Эта водичка
только давление
поддерживает,
- он не мог повернуть
голову, только
взглядом указал
на капельницу,
да и говорил
с трудом, - на
неделю точно
выбыл из строя.
Старый
хотел еще что-то
сказать, но
пришлось подождать,
пока он наберется
сил. Странно
было видеть
этого физически
крепкого человека
таким слабым,
но зато от Насти
ему теперь
никуда не деться!
Ершик все-таки
хотел, чтобы
приятель увидел,
наконец, какая
Настя красивая,
а она пусть
перестанет
прятаться и
посмотрит ему
в глаза так же,
как смотрит,
когда он не
видит этого.
Но, мало ли, что
он хотел бы,
Старому виднее...
- Я
теперь не смогу
отвезти тебя
домой.
Так
вот о чем он
думал, и почему
у него такой
расстроенный
вид.
-
Слушай, Старый,
мне не пять
лет, и не десять,
за руку водить
не надо! И сопли
вытирать тоже!
-
Остынь, Ерофей,
вспомни, я тебя
от Славки Петрова
на Проспекте
Мира увел, и
должен был
сдать обратно
в целости и
сохранности.
Ты и без того
тут сидишь
лишний день,
дома-то, небось,
с ума сходят.
Вид у тебя домашний,
на беспризорника
ты не похож,
вряд ли часто
дома не ночуешь...
– Такая длинная
речь заставила
его опять закрыть
глаза и собирать
силы. – Хоть ты
и самостоятельный,
но совесть-то
должна быть.
Домой немедленно!
