Однажды главный редактор издательства "Вече" Сергей Николаевич Дмитриев, выпускаюший произведения отца,
поинтересовался:
- А что с архивом Юлиана Семеновича?
- Лежит дома, - понуро ответила я.
- Плохо! - со свойственной ему решительностью сказал Сергей Николаевич, - архивы надо печатать.
Так и появилась идея выпустить двухтомник "Неизвестный Юлиан Семенов", включив в него архивные документы,
неопубликованные или малоизвестные произведения отца и воспоминания его друзей.
Мама помогла разобрать сложный папин почерк в рукописных письмах, старшая сестра пересняла и отреставрировала
старые фотографии, друзья написали воспоминания - искренно и честно, без прикрас - как и должно писать истинным
друзьям. Спасибо им.
Автора вошедшего в историю Штирлица не назовешь баловнем судьбы. Сын "врага народа" ,
в девятнадцать лет он оказался противопоставлен отлично отлаженной государственной машине уничтожения
наиболее здравомыслящих и отстаивал невиновность отца, писал жалобы органы, рискуя не только студенческим
и комсомольским билетами, но и свободой. Мало кто поддержал его в тот момент. Среди немногих - институтский
товарищ Евгений Максимович Примаков. Позднее, став писателем, отец никогда не использовал связи тестя -
Сергея Владимировича Михалкова. Работой - колоссальной, каждодневной, без жалости к себе -
добился читательского признания.
Один персонаж отца говорит: "Каждый человек - это верх чуда, и нет ничего чудовищнее определения
человеку "простой"". Это справедливое утверждение как нельзя лучше подходит к самому писателю.
Он был необычен, многогранен, сложен, порой противоречив, но в определенных вопросах неизменен.
Неизменной была его любовь к работе, к нам, дочерям, к России, без и вне которой он себя не мыслил.
Отец часто выезжал в горячие точки: работал военкором "Правды" во Вьетнаме, летал на Северный
Полюс, в Афганистан, Никарагуа, был собкором "Литературной газеты" в Германии, собирал материалы
для романов "Экспания" (продолжение Штирлица) в Латинской Америке, участвовал в международных
конгрессах писателей, одним словом объездил весь свет.
Из всех странствий спешил домой с
либеральными идеями и творческими задумками. Даже в самые мрачные времена застоя не возникла
у него идея "выбрать свободу" - он столь остро ощущал свою принадлежность России, что думать
о своем благополучии вне ее не хотел.
Видя недостатки и проблемы строя желал кардинальных перемен,
но считал, что изменения должны быть серьезно продуманы, проводиться в интересах самых широких слоев
населения и в рамках закона и логики, а не стихийно.
