Я понял, что становлюсь параноиком. Попытался расслабиться и задремать.
На переднем сиденье сидел Йертл. Оглянулся на меня и сказал:
– Не беспокойся, я поведу. Поспи.
Я и так уже спал, до того утомившись, что земля остановилась на месте.
А когда проснулся, все сразу рассыпалось. За один переезд я потратил половину денег. Столько всякого наделал, а ничего не решил. Теперь надо вернуться в Лос-Анджелес. Мне требовался мотель, но нельзя тратить так рано наличные, когда до Лос-Анджелеса всего несколько часов езды.
Будем надеяться, что Азаль меня пустит в дверь. Может, в каком-нибудь ящике у нее еще лежит моя одежда, хотя она, скорее всего, давно ее спалила.
Азаль была мстительной женщиной. То, что она против меня предпринимала, реально или в воображении, запечатлелось в памяти. И все-таки из всех моих прежних женщин лучше всех поняла настоящего Джонатана Томаса. Поняла, почему слабый мужчина любит Реймонда Чандлера.[15] То, что я считал слабостью, называла «уникальной женственностью». Как сестра, хотела, чтобы я блистал этим качеством. А как только я думал, что знаю, чего она хочет, принимала весомые меры. Когда дело доходит до весомых мер, я становлюсь невесомым. Даже в ботинках со свинцовыми подошвами не выстою в борьбе.
В конце концов она превратила меня в мазохиста, который способен стерпеть даже Мэри, в злодея, способного бросить ее так, как я. Наверное, во все персидские пытки, которые я вынес от Азаль, вплетались колдовские заклятия на фарси. Я узнал значение слова «рогоносец» и чокнулся. Теперь возвращаюсь. Деннис, скорей всего, все-таки тюкнул меня молотком по башке.
Я остановился у ресторанчика, заказал крутые яйца. Официантка взглянула на меня так, словно я попросил черепашьих яиц. Надо было заказать яичницу всмятку в честь расползшихся в омлет мозгов.
Потом купил сигареты. Не случайно приметил винный магазин, поглазел на разнообразную отраву. Ром под солнцем, джин под луной, вино для успокоения, виски для буйства, водка для похмелья. А в перерывах пиво. Я немало выпил, работая на заводе, а иногда и после того. Когда у меня возникали жизненные проблемы, отравление служило отличной заменой.
– Чего желаете? – спросил продавец.
– Просто думаю.
– Тут не библиотека.
Я очутился на берегу алкогольной памяти, стоя на песке босыми ногами.
– Нет, ничего не надо.
Непросто было ехать по хайвею со сверкавшей на капоте надписью «ЖОПА». Семейство из трех человек, возвращавшееся домой из Диснейленда, потеряв счет на двухтысячной бутылке пива, заметило, принялось тыкать пальцами, мать закрыла рукой глаза ребенку. Я все гадал, остановит ли меня коп. Должен быть закон против эпитетов на машинах. Постановление 35446.2.2.1.1.2.4. (А): «Управление транспортным средством с написанным, нацарапанным или иным способом изображенным на его наружной поверхности словом «ЖОПА» считается нарушением, наказуемым тюремным заключением сроком 30 суток, штрафом в такой-то сумме (на один доллар больше, чем у меня в кармане) или обеими мерами».
