— Хорошо получилось, — преодолев свое природное смущение, сказала Лера.
— Вам нравится? — спросил у неё Сомов.
— Очень нравится. Такого я раньше не видела. У всех похожая мебель, а у вас красиво и необычно.
— Мне тоже нравится, — согласилась с подругой Рита.
— Ничего здесь уникального нет, — ответил Сомов, явно польщенный.
— Я не совсем согласна, — произнесла Рита.
— Почему?
— Ваши картины уникальны. Такой техники письма я ещё не видела.
— Вы хвалите меня незаслуженно, — присев на кресло-качалку напротив девушек, сказал художник. — Мне только тридцать семь лет. И ещё нужно работать и работать, чтобы достигнуть истинного мастерства.
— А правда, что о вас говорили не так давно? — спросила Рита. — И простите за нескромный вопрос.
— Да, я стал известен два года назад после цикла картин «Зеркала». Так что это правда.
— Я видела ваши картины до «Зеркал». Они, простите, намного слабее. И вдруг такой прорыв. Одна вещь сильнее другой.
— А где вы их видели?
— У одного частного коллекционера. Когда-то вы продали ему несколько полотен.
— У меня был период полного безденежья. И я действительно продавал по несколько картин сразу. За бесценок. А что касается творческого «прорыва», как вы сказали, кто его знает, как и почему? Если вы помните. Эль Греко тоже сначала ничем особо не выделялся, пока не переехал в Испанию, в Толедо. Только там он по-настоящему раскрылся. Берите фрукты — Сомов встал и подал девушкам вазу.
Слева от Риты висел портрет молодой, красивой женщины на фоне моря. Женщина улыбалась, придерживая рукой непослушные волосы, распевающиеся на тёплом, южном ветру. Рите портрет понравился. Было в нём что-то непосредственное и потому правдивое. Наверное, художник, писавший портрет, очень любил эту женщину.
Рита несколько раз порывалась спросить об этой женщине, но не решалась. Наконец она не выдержала и, преодолев неловкость, спросила:
— Этот портрет мне очень нравится, — кивнула она в сторону «Женщины у моря». — Это вы писали?
— Да, я.
— Женщина очень красивая. Глаза будто вместили все небо.
— У Кати были огромные, синие глаза. Именно синие, цвета василька, — Сомов тяжело вздохнул. — Где же они сейчас?
— Что-то с ней случилось? Кто она, если не секрет? — по-детски откровенно спросила Рита.
— Катя — моя жена… Была. Этот портрет я писал на юге, в Анапе, Там мы проводили с ней медовый месяц. Фантастической красоты побережье… И одинокая хижина на берегу, в которой мы поселились, — Сомов прикрыл глаза.
