Я мысленно скорбел по истоптанному, растерзанному, попранному безжалостными жандармами телу…
Но вот тело вернулось: здоровенькое — здоровей не бывает — стиснуло меня, отпустило, изобразило руками Казбек с Эльбрусом и объявило, что оно — морально потерпевшее.
— Помнишь? — Остап вздохнул полной грудью, и голос его приобрел заунывный оттенок разочарованного поэта. — Помнишь, Коля Остен-Бакен, как, вдохновенно озаренный, отправлялся я на юбилейный шантаж?
— Помню, — ответил я с лирической, все понимающей грустью.
— Так забудь мой позор.
— Позор?
— Другое слово найти случившемуся трудновато… С первых шагов я ощутил злой рок!
— Рок?
— Издевательскую усмешку этой шлюхи — фортуны… Пароход отчаливает по расписанию. Я бодро вышагиваю, любуясь неподдельным " айвазовским» — и вдруг за спасательными шлюпками обнаруживаю двух элегантно экипированных, заметь, с тросточками и пенсне, джентльменов о чем-то горячо спорящих… Ну, я, само собой разумеется, подкрался ближе, навострил уши — и чуть не отдал концы… Это было хуже морской болезни, хуже чумы и холеры вместе взятых… Знаешь, кем оказались холеные джентльмены?
— Шпиками, которые выслеживали тебя по доносу твоей сожительницы, извиняюсь, покровительницы.
— Хуже… Гораздо хуже…
— Неужели ты подумал, что я настучал?
— Не с твоими способностями катать убедительные доносы… Так что и не пытайся в дальнейшем.
— Постараюсь, — пообещал я твердо.
— Лучше, Коля Остен-Бакен, угадай, о чем джентльмены спорили?
— Кому вздернуть тебя на рее?
— Романтика давно угасла, не оставив и копоти… Солнце наживы греет сердца… Мои нечаянные спутники рьяно спорили о распутной Ницце и не менее распутном Баден-Бадене.
— И тебя взволновала эта географическая дуэль?
— Каждый из них упрямо, в риторически выдержанных, тщательно аргументированных выражениях добивался Ниццы, и ни тот, ни другой не хотел уступать.
— Бедный, несчастный, невезучий Баден-Баден!
— И добавь… Бедный, несчастный, невезучий Бендер… Джентльмены-то готовились в соблазненные мальчики и бурно делили курорты, где могло их постигнуть сиятельное насилие.
— Нездоровая конкуренция!
— Вот имено — нездоровая… Впрочем я употребил к ретивым конкурентам весьма эффективное лекарство, после которого их в принудительном порядке посадили на диету и обеспечили покой.
— Ты сообщил капитану, что они собираются угнать пароход в Турцию?
— Нет, коварный Остен-Бакен, я поступил как истинный верноподанный гражданин, Сын Отечества, слуга Царя… Всего-навсего передал услышанный разговор капитану, густо краснея при этом и отворачивая глаза.
