В кресло на мостике! Адмирал падает в обморок во время боя! От этого стало бы не по себе даже изуверски невозмутимому Карлу XII! Кажется, такой морской баталии не знала история… Но обманывать себя становилось все труднее. И не с опытом Ватранга было ясно, что это — поражение.
Разноголосо скрипели блоки — плюхались в воду тяжелые баркасы. Истошно кричали капитаны, рулевые, гребцы. Заливались свистками боцманы.
Бесполезная пушечная стрельба продолжалась, но русский флот, потеряв лишь одну галеру, уже огибал северную оконечность Гангута.
Ночь отступала. Быстро прошли предутренние сумерки. Луна отбросила на залив узкую голубоватую тень. Поднимаясь, багровое солнце легло на воду алым отсветом. Встали два светила — дневное и ночное, скрестили между эскадрами гигантские мечи.
Закончив развертывание эскадры, Петр послал Ягужинского с ультиматумом к Эреншильду. Царь предлагал сдаться без боя, дабы не проливать напрасно крови.
Пока малая скампавея под белым флагом пересекала зеркальную гладь залива, Петр разглядывал шведские корабли в подзорную трубу.
Шаутбейнахт расположил свою эскадру полумесяцем, внутренним прогибом к противнику. На флангах полукружьями выдавались вперед по три шхербота, в центре — фрегат. Позади него тоже три шхербота — разошлись полуподковой. Вокруг шведских кораблей хорошо просматривались высокие скальные острова.
— Диспозиция не из лучших. В бой можно ввести чуть более половины пушек. Задние шхерботы смогут стрелять разве что при абордировании от наших, — заметил Петр.
Апраксин, жмурясь от солнца, воспаленно блеснул запавшими глазами.
— Верно, государь: из ста двух пушек неприятеля нас поначалу встретят только шестьдесят. Но и то превысит огонь нашего авангарда втрое…
— Да, фиорд узок, негож нашему количеству галер. Однако из него добрый каменный мешок вышел, — глухо ответил Петр.
Быстро летело утро.
Скампавея генерал-адъютанта лихо пришвартовалась к неприятельскому флагману. В подзорную трубу было хорошо видно, как Ягужинский в повседневном мундире, но со строгим достоинством поднялся на борт «Элефанта».
Эреншильд, разряженный, как на параде, каменно застыл на палубе, прижав к зеркально начищенному ботфорту подзорную трубу.
Русский генерал, приблизясь твердой походкой, остановился. Поклонился кивком головы и спокойным голосом прочитал ультиматум.
Невысокий офицер в форме капитана королевского флота, чеканя шаг, приблизился к Эреншильду. Сухо и бесстрастно перевел ультиматум.
