ЦВЕТАЕВА. А моё заявление? Я просила, чтобы мне предоставили место судомойки в столовой Литфонда.
ДАМА. Что касается вашей просьбы о месте судомойки в будущей писательской столовой, то могу сказать, что заявлений поступило очень много, а место - одно.
ЦВЕТАЕВА. Я могу мыть посуду, могу мыть пол, могу быть санитаркой, сиделкой...
ДАМА. Мы постараемся сделать всё возможное, чтобы оно было предоставлено вам. А, может быть, мы и буфет организуем, можно будет и в буфете...
ЦВЕТАЕВА. Нет, нет, это я не сумею! Если поступлю - всё сейчас же перепутаю, тут же просчитаюсь со страху. Я ничего не понимаю в канцелярии. Быть судомойкой - это единственное, что я могу.
ДАМА. Давайте поговорим об этом, когда откроется столовая. (Уходит.)
ПИСАТЕЛЬНИЦА. Ну вот, видите, всё складывается хорошо. Теперь идите искать на Бутлерову, а потом в горсовет, за справкой о прописке.
ЦВЕТАЕВА. А стоит ли искать? Всё равно ничего не найду. Лучше я сразу отступлюсь и уеду в Елабугу.
ПИСАТЕЛЬНИЦА. Обязательно найдёте. Найти здесь комнату совсем не так уж трудно.
ЦВЕТАЕВА. Всё равно, если найду комнату, мне не дадут работы. Мне не на что будет жить.
ПИСАТЕЛЬНИЦА. Послушайте, в Совете эвакуированных немало людей, которые знают и любят ваши стихи, и они сделают всё, что смогут, а если ещё и получите место судомойки, то вы и ваш сын будете сыты.
ЦВЕТАЕВА. Хорошо, я попробую, пойду, поищу.
ПИСАТЕЛЬНИЦА. Желаю вам успеха! (Хочет уйти.)
ЦВЕТАЕВА. Нет, нет! Одна я не могу. Я совсем не понимаю, где что. Я не разбираюсь в пространстве. Не уходите. Я знаю вас всего 5 минут, но чувствую себя с вами свободно. Когда я уезжала из Москвы, я ничего с собой не взяла. Понимала ясно, что моя жизнь окончена. Я даже письма Бореньки Пастернака не захватила с собой. Скажите, пожалуйста, почему вы думаете, что жить ещё стоит. Разве вы не понимаете будущего?
ПИСАТЕЛЬНИЦА. Стоит - не стоит - об этом я уже давно не рассуждаю. У меня в 37-ом арестовали, а в 38-ом расстреляли мужа. Мне жить, безусловно, не стоит, и уж, во всяком случае, всё равно - как и где. Но у меня дочка.
ЦВЕТАЕВА. Да разве вы не понимаете, что всё кончено! И для вас, и для вашей дочери, и вообще.
ПИСАТЕЛЬНИЦА. Что - всё?
ЦВЕТАЕВА. Вообще - всё! (Описывает в воздухе широкий круг рукой.) Ну, например, Россия!
ПИСАТЕЛЬНИЦА. Немцы?
ЦВЕТАЕВА. Да, и немцы.
ПИСАТЕЛЬНИЦА. Не знаю. Я не знаю, захватят ли немцы Россию, а если захватят, надолго ли. Я и об этом размышляю мало. Я ведь мобилизованная, а мобилизованным рассуждать не положено. Сейчас на моём попечении двое детей, с нами живёт ещё и племянник, и я за них в ответе. За их жизнь, здоровье, покой, обучение, веселье.
