Все уезжают, правда, твой отец предлагает мне свою помощь, но я отказываюсь и прошу его уйти.
Я остаюсь одна. Мне больше некуда торопиться и больше не от кого скрывать свою трагедию. Я опускаюсь на колени, так как больше не в силах стоять, закрываю ладонями лицо— непроизвольный жест — и начинаю орать, а может быть выть. Не знаю. Я раскачиваюсь в разные стороны, произнося твоё имя и ещё какие-то нечленораздельные слова, пока у меня не пропадает голос. Изо рта начинает вылетать только тишина. Когда у меня больше нет крика, я слышу своё сердце. Оно с бешеной силой отдаёт в висках, руках, ногах. Моя грудь сотрясается от его ударов. А твоё сердце я больше не слышу. Оно молчит. Оно за 3 метра от меня и оно уже начало свой путь разложения длиною в месяц. Через месяц его совсем не станет, впрочем, как и всех других твоих органов. Останутся только кости и кожа, и бактерии, медленно поедающие тебя, а точнее то, что от тебя осталось.
Забавно рассматривать твою смерть с медицинской точки зрения: кожа, кости, материя, бактерии, разложение — так, наверное, патологоанатом видит твоё тело. Отстраненно, спокойно выполняя свою работу. О чём я думаю? Боже, тебя — нет! По идее, где-то должна странствовать твоя душа. Тут – неподалеку, но я её не ощущаю.
— Душа! Душа.— тихо произношу я.
По тому, что солнце уже зашло, я понимаю, что наступила ночь. Комаров стало меньше, так как поднялся небольшой ветерок. Мне становится холодно, и я укрываю плечи шарфом с головы. Неплохо было бы уснуть и замёрзнуть, чтобы меня через несколько дней нашёл сторож или «посетитель» кладбища, искусанную (или, точнее, съеденную) комарами, мошками и муравьями, но вряд ли это возможно в летнюю ночь.
Я не хочу уходить – мне не к кому идти. Я не хочу оставаться тут, так как совсем не чувствую твоего присутствия, только если не брать в расчёт твою фотографию, где ты, улыбаясь, смотришь на меня. Я люблю твою улыбку. Эта фотография была сделана мной. Я хорошо помню тот день. Или я не помню тот день, а помню только тебя? Мысли скачут, мысли путают всё. Я не могу размышлять. Я теряюсь. Не верю в смерть твою.
Что я делаю на кладбище?
4. Ноги затекли. Надо встать. Утро наступает так же неожиданно, как настала ночь. Неужели я так долго просидела здесь? Трогаю своё лицо и понимаю, что оно уже сухое. Слёз больше нет, а глаза болят. Я закрываю их, чтобы они отдохнули, и понимаю, что меня клонит в сон. Спать не надо.
