Эх, дядя Вася! Видать, коротка у тебя память, коли забыл ходки на связь в отряды Шевчука, Прохорова, Коваля… И про бои под Чудиновским, Благовещенском, Тарбогатаем, Брыхтычем, Алексеевском. Осип-то не в обозе тащился! Когда ранили под станцией Укурей, остался в полку. Рану-то перевязывала Анастасия, жена Аксенова.
За что же проклинать Оську Казачка? За что?
…Далеко за полночь на скрипучий пол казармы осторожно ступил затянутый в ремни командир. У входа в спальное помещение задержался, приложил палец к губам, заставляя замолчать метнувшегося к нему дневального. Что-то спросил, и чуткий Осип уловил свое имя.
После брани и упреков Казачок ничего хорошего для себя не ждал, он закрыл глаза и вжался в подушку.
Осторожные шаги приблизились, и у самого уха прозвучало тихое и вежливое:
— Осип, пожалуйста, встаньте.
«Пожалуйста» — так мог говорить только Иван Ефимович Фадеев. Приоткрыв глаза, Осип убедился: точно, это он. Высокая, чуть сутуловатая фигура, узкое, тщательно выбритое молодое лицо, за стеклами очков — большие круглые глаза. Он носил в себе неистребимую печать былого студенчества — веселый, шутливый, общительный. Не подстраивался к окружающим и в грубоватой, громогласной, неразборчивой в выражениях, дымящей махрой компании командиров оставался самим собой: деликатным, мягким, интеллигентным. Обращался на «вы» равно к начальникам и подчиненным, никогда не повышал голоса. И при всем при этом добивался неукоснительного выполнения своих распоряжений от бойцов, недавних партизан. От них Казачок не раз слышал, что характер у комбрига — кремневый.
— Что с вами, Осип? — спросил Фадеев.
От участливых слов спазмы сдавили горло Казачка.
— Да ну же, будьте мужчиной.
Когда-то в тюремной камере Владимир, могучий человек, сбитый из мускулов, с беспокойством вспоминал младшего братишку: мотается по белу свету с цирком, без родительской заботы. Несколько лет спустя в Чите Фадеев познакомился с Осипом, оказавшимся крепким, самостоятельным парнем, вестовым и цирковым артистом. По старой памяти Иван Ефимович, однако, жалел его и, как мог, опекал. Он и поручение главкома принял не случайно, напросился на него, рассчитывая помочь попавшему в беду Оське.
— Ободритесь, Осип. Я пришел с хорошей новостью. Вас вызывает к себе главнокомандующий.
Осип насторожился. Зачем понадобился он, проштрафившийся рассыльный, такому большому начальнику? Вернее всего, затем, чтобы еще пуще наказать после вчерашнего позора…
