– Потому что еще молод и глуп! – не сдержался кронмаг.
Юноша вскочил, но магия деда заставила его тут же сесть на место.
– Я думал, отец хоть чему-то тебя научит, ан нет. Он ничего тебе не передал, да еще и умудрился сам помереть раньше меня. – Единственный сын кронмага скоропостижно скончался неделю назад где-то на окраине Дамутории.
– Отец научил меня работать с агровыми деревьями и передал знания магии мысли. – Парнишка сильно переживал внезапную смерть отца, и пренебрежительные слова деда больно задели его чувства.
– Ну и что? Будь ты трижды кудесником, это не спасет от серебряного кинжала в спину. Но я сейчас не об этом. Постараюсь объяснить, почему знатные господа Жарзании мечтают посадить нового правителя на мое место.
Кронмаг сделал небольшую паузу, чувствуя приближение нового приступа кашля. Когда спазм прошел, он продолжил:
– Придя к власти, мне пришлось существенно сократить права вельмож.
– Введением подушного налога? – Видя, что деду с трудом удается справляться с дыханием, Зулг решил подсказать.
– Суть не в самом налоге, а в том, что все подданные низкого происхождения, проживавшие на землях маграфов, магринцев и гермагов, объявлялись собственностью кронмага. Убийство или наказание крестьянина, охотника или рудокопа без соответствующего решения верховного суда теперь расценивалось как посягательство на собственность правителя. Судья же подчинялся только моим приказам.
– Ты тогда и деньги за каждого работника стал взимать?
– Естественно. Используешь мою вещь – должен раскошелиться. Работает на твоих полях батрак – плати в казну, нанял людей руду копать – плати в казну…
– Какой тогда смысл держать на своей земле крестьян, если за каждого надо платить?
– Да в общем-то никто и не заставляет – хозяин может сам пашню возделывать или ископаемые добывать – дело личное. Только учти, что тогда, после большой войны, от голода полегло много народу, и каждый работник был на вес золота. В некоторые области, где имелась плодородная земля, а обрабатывать ее было некому, мне даже пришлось отправлять крестьян по специальному указу.
– И никто не возражал?
– Меня в те годы боялись. К тому же многие начали понимать, что надо каким-то образом выползать из нищеты. Я предлагал способ и средства, а выжившим вельможам ничего не оставалось, как их принять. А когда через сорок пять лет держава крепко встала на ноги, окрепли и дворяне. И начали выражать недовольство моими порядками. Далеко не каждому хотелось отдавать деньги в казну за тех, кого они и людьми-то не считали. Чем это кончилось, знаешь?
