Очи черные, очи красные,
Очи жгучие и прекрасные!
Эстрелья впала в транс. Она не мигая смотрела на цыган, и губы ее шевелились, подпевая. Но вот тягучий, как молодой мед, романс кончился, прозвучала и растаяла в воздухе последняя нота, все на миг затихло…
– Эх, жги, жги, жги! – выкрикнул гортанно молодой и красивый цыган с серьгой в ухе.
И понеслась! Все на сцене пришло в неистовое движение – бубны, бусы, шали, юбки. И над всем неслась бешеная неистовая мелодия:
Эх, загу-загу-загулял, загулял паренек да молодой, молодой!
В красной рубашоночке, хорошенький такой!
Эх, промотал, промотал он свои деньжоночки!
Эх, заг-загу-загубил, загубил он свою молодушку,
Бедную голубушку, несчастненький такой!
– Не могу больше! – умоляюще пропела Эстрелья и вдруг сорвалась с места.
– Эсси, куда? – кинулась было вдогонку Юля, но молоденькую вампиршу было уже не удержать.
Эстрелья влетела в танцевальный круг цыган и повела плечами. На секунду музыка прервалась, а потом возобновилась с большей неистовостью.
– Эх, жги, красивая! – воскликнул все тот же молодой цыган.
И Эстрелья зажгла. Она танцевала так, что я опасалась за сохранность паркета под ее ногами. Аларих забыл про кровь в бокале и пожирал свою подругу взглядом. Да что там, даже я немного ошалела от танца Эсси.
Она была великолепна! И поэтому, когда танец все-таки кончился, гром аплодисментов был ею вполне заслужен.
Эсси поцеловалась с цыганкой-певицей, вернула ей шелковую шаль и, покачиваясь, подошла к нашему столику. Стоя, свысока поглядела на нас:
– Ну как я?
– Бесподобна, – правдиво сказала Юля. – Садись, выпей. Остынь немного.
Эстрелья нервно рассмеялась и села на услужливо подставленный ей стул. Аларих надолго приник к ее руке.
– И ты думаешь, что такую женщину можно не любить? – шепотом спросила я у Юли.
– О, ты не знаешь всех превратностей любви, – печально вздохнула Юля.
– И знать не хочу, – в тон ей ответила я.
Наши посиделки продолжались. Заказали еще вина, хотя мне думалось, что уж его-то выпито предостаточно. Эстрелья ворковала с Аларихом, Юля с видом пожилой, тертой жизнью матроны взирала на эту молодую поросль, а я доедала кремний.
И тут к нам подошел метрдотель. В руках у него был огромный букет ненюфаров.
– Это вам, госпожа, – протянул он букет Эстрелье. – От господина вон за тем столиком.
Эстрелья, еще больше похорошев, приняла букет и посмотрела в сторону пославшего. Тот встал, поклонился и приложил руку к сердцу. Красотка хихикнула и послала ему воздушный поцелуй.
