Кислородные подушки и спасательные жилеты не спасли пассажиров от гибели. Самолёт, с высоты более чем десяти километров, с такой силой ударило о водную гладь океана, что корпус развалился на несколько частей. Хвост и задняя часть самолёта успели вспыхнуть недожжённым в баках керосином, прежде чем пошли ко дну. Но этот прощальный всполох ритуального огня вряд ли кому повредил — люди погибли при столкновении. Силовое поле добавило мощи, приложив конструкторское изделие о поверхность с утроенной силой.
Непотопляемый мусор всплыл с салона и закачался на волнах. Всякая мелочь: части кресел и обломленное с двух сторон крыло с внутренними пустотами медленно расползались по океану, подгоняемые течением. Среди мусора всплывали тела тех, кто успел надеть жилеты. Кровь быстро растворялась в солёной воде и акулы за десятки километров уже знали, где будут пировать.
Над одним из тонущих частей корпуса материализовалась тело, нелепо шлёпнулась о воду, и ухватилось за тонущий кусок металла. Крик смешался с бульканьем в воде:
— Будь ты проклят, Мёртво! Ты за это ответишь!
Этот странный пассажир, кривясь от боли в отшибленной при падении спине, набрал в грудь больше воздуха и нырнул в морскую гладь. На поверхности показался же спустя три с половиной минуты. И не один.
Парень с татуировками скорпиона и орла на предплечьях вытащил брата из воды и затащил на обломок крыла. То не собиралось тонуть, выглядывая из воды, забитое полостями воздуха внутри.
Давить на грудь на крыле, что плохо держалось на воде и грозило перевернуть пассажиров, а то и вовсе пойти ко дну, едва начнётся хоть малейший шторм, было неудобно. Вихрастый дрожащими руками подтянул к себе тело брата, обхватил грудь и сдавил. Затем ещё раз, крепче.
Из лёгких блондина брызнула вода. Затем тело странно затрясло, словно от электрического разряда. От рук к груди пошло тепло. Диафрагма сжалась, надавливая на лёгкие, разряды запустили остановившееся сердце. Отдельным потоком энергия устремилась к мозгу, чтобы лишённые кислорода клетки не спешили умирать. Без контроля со стороны хозяина они безвозвратно умрут и тогда спасение напрасно. Тело жить будет, откаченное, а вот бывшее сознание угаснет.
Губы черноволосого побелели, словно от обезвоживания или слабости, а спасённый открыл глаза. Зрачки расширились — не мог дышать. В лёгких по-прежнему оставалось немало воды, а чтобы закашляться требовался воздух, который никак не хотел проходить внутрь. Паника возобладала над спасённым.
