А Брянцев опять свое:
— Пусть другим районам будет неудобно, что присваивают высокое звание не по заслугам. У нас такого не случится. Прогулы в цехе есть?
— Четыре.
— Выходы в пьяном виде?
— Два.
— Учеба?
— Лучше, чем у остальных, но не очень. Зато рабочих-исследователей много, более сорока. И хорошо работают.
— Этого недостаточно.
Тогда пошел в атаку Карыгин. Стал доказывать, что звание цеха коммунистического труда можно дать авансом, что эта мера воспитательная, — она заставит людей подтянуться.
Брянцев взглянул на него уголком глаза.
— Я в принципе против авансов. По той простой причине, что люди разные и коллективы разные. Одни стремятся аванс отработать, а другие, получив его, почиют на лаврах, решив, что взяли бога за бороду.
Брянцев подумал, закурил папиросу, сделал затяжку, одну, вторую. И вдруг его осенило:
— А знаете что? Давайте присвоим звание коллектива коммунистического труда институту рабочих-исследователей. Чем у них не коммунистический труд? Тут даже формула посложнее: «От каждого по возможности, каждому… ничего, кроме морального удовлетворения». — И стал философствовать: — Вы смотрите, друзья, как эта форма труда опрокидывает представления об общественной работе. Принято считать общественной такую работу, которая не дает никаких материальных благ тому, кто ее делает. Но она ведь и не создает никаких материальных ценностей. А эта форма труда благ не сулит, но ценности создает колоссальные. Сколько наши исследователи сэкономили государству за три года? Три миллиона рублей. А с антистарителем под десять миллионов подберемся. Да, да, товарищ Карыгин. Не делайте кислого лица.
— Есть одна украинская поговорка, Алексей Алексеевич. Не обидитесь? — Карыгин выжидательно посмотрел на Брянцева.
— Давайте.
— «Дурень думкою богатеет…»
— А без думки и богатый обеднеет, — отпарировал Брянцев.
Договорились вынести предложение на заседание завкома профсоюзов. Но вышли от Брянцева — и Карыгин опять принялся за свое.
— Вам кажется, вы над ним верх взяли? Да он же вас, как мальчишек, облапошил. Цеху звания не присваивать, а институту — дать. А что такое институт по сравнению с цехом? В цехе и партийная организация, и профсоюзная, а в институте ни той, ни другой. Вот и получается: там, где командуете вы, звания не заслужили, а там, где единоначальник он, — коллектив коммунистический. Логика?
Ничего не скажешь, логика железная. Пилипченке неловко, что сам не додумался до таких тонкостей. Но на этот раз у него зарождается недоверие к своему наставнику. А не демагог ли Карыгин? По сути, вся оригинальность его мышления состоит в том, чтобы в любом душевном движении человека, который ему не нравится, в любом поступке выискать дурные мотивы.
