Но вот собаки накормлены, улеглись на снегу. Настал наш черед поужинать. Неизменный крепкий чай, консервы Каюры угощают нас нерпичьим мясом и еще одним деликатесом — «прэрэм», это мелко накрошенное мясо с жиром, «чукотская халва», как шутят наши каюры. Вкусная, калорийная еда быстро восстанавливает силы. А они нам завтра понадобятся — дорога все труднее.
После ужина тянет в сон, но каюры наши спать не собираются. Недалеко от нашего лагеря — большая полынья, чуть прикрытая тонким ледком. Юра Вукувунентын уходит на ту сторону, Ким Михайлович швыряет ему закидушку. Семен, держась за веревку, переплывает полынью на резиновой лодке, разбивая хрупкое ледяное покрытие.
Старики объясняют нам — ночью нерпа может выплыть — воздухом подышать. Семен с Юрой усаживаются за торос, карабин и закидушка, — наготове.
Остальные каюры укладываются прямо на нарты. В меховой одежде тепло. И в любую минуту — охота ли, опасность — стоит только выдернуть остол, и упряжка готова двигаться.
Мы уходим в палатку, пожелав охотникам в засаде удачи. Но тоже не спится.
Вот и сбылась наша мечта — мы в Чукотском море. Над нашей палаткой дует тот же ветер, что и над лагерем челюскинцев. Они тоже жили в палатках, только женщины и дети в бараке (да еще плотники, построившие этот барак из выловленных в полынье досок и бревен). И барак, и палатки для тепла были завалены снегом. Люди жили на льду и работали: кололи лед для питья, расчищали площадку для самолета, читали книги. Не сдавались!
И за белесой снежной пеленой, за темной полярной ночью виделись им огни далеких городов, в которых родные, друзья, знакомые и незнакомые люди думают о них, верят в их спасение... «Родина слышит, Родина знает...» Песня родилась позже, суть была верна и тогда. В записных книжках у нас — цитаты из газетных публикаций 34-го года. Вот лишь одна; «Можно завидовать стране, имеющей таких героев, и можно завидовать героям, имеющим такую родину». Это отрывок из письма датского моряка Шамкинга, который в 1923 году потерпел с товарищами крушение у берегов Аляски, но помощи не дождался, выжил чудом.
Каждый из нас, участников экспедиции, много ездил по Дальнему Востоку, и в тайге приходилось бывать, и на отдаленных от жилья метеостанциях. И нигде не было чувства оторванности от большого мира страны. Везде, в самом дальнем уголке, куда газет по полгода не привозят, видели мы интерес к общим делам, напряженное внимание, когда по радио передают последние известия. И еще — всюду мы видели доброжелательность, товарищество людей. И здесь, на Чукотке, — особенно.
