Усатый Куницын Ъ эти дни переживал свою трагедию. Недавно его вызвал к себе Песляк и сказал, что он хочет рекомендовать его в состав партийного комитета. (Отчетно-выборное собрание намечалось на осень, но уже сейчас готовились кандидатуры будущих членов парткома.) Куницын не собирался оставаться на должности заведующего партийным кабинетом и потому паотрез отказался от предложения. Произошла стычка с Песляком. Теперь нужно было или виниться, или уходить с работы. Уходить сейчас, сразу, нельзя было, потому что это роняло бы его в глазах товарищей. А виниться невозможно. Это означало бы согласие войти в партком, то есть быть избранным. Но тогда ни о каком уходе и думать нечего... Куницын не находил себе места...
Копна ходил по аптекам и поликлиникам. У него снова расшалилась печень, а госпитализироваться ему не хотелось, и он пробовал лечиться самостоятельно.
Самофал все больше и чаще выпивал, все сильнее замыкался в себе.
Стрелков по уши влез в свою работу. Он почти не появлялся на улице, не встречался с товарищами. Теперь, когда сверла перестали ломаться, нужно было овладеть своей работой так, чтобы делать все, что делают другие, нужно было войти в ритм цеха, завода, окончательно переломить свои старые военные привычки, но главноеу него все еще были расстроены отношения в семье,
Степан Степанович не успел разогреть обед-раздался телефонный звонок.
Звонил Сидор Митрофанович. Степан Степанович не сразу вспомнил его, а вспомнив, удивился звонку.
- Ты вот что, - говорил Сидор Митрофанович. - Если думаешь сына пристраивать, так не тяни с документами.
- Какого сына? - не понял Степан Степанович.
- Твоего, конечно. Не моего же. У меня дочери. - В трубке помолчали,-Твоя боевая подруга мне всю шею с ним перепилила.-В трубке засмеялись.-Давай. Помогу по старой дружбе.
- Есть, - ответил Степан Степанович.
Он еще не осознал, что его так взволновало, только почувствовал: что-то обидное, неожиданное, злое захлестнуло его.
- Витька!-позвал Степан Степанович.
Сын не отозвался.
- Журка!-повторил Степан Степанович, отставляя обед в сторону.
Показался Журка и остановился в дверях.
- Ты что, в Текстильный хочешь? - негромно спросил Степан Степанович.
- Не знаю.
- Так хочешь или нет?
- Мама хочет.
- А ты? Что ты? Тебе жить...
В этот миг щелкнул замок, и появилась Нина Владимировна. Заметив испуганный взгляд сына, она почувствовала недоброе.
- Что случилось?
Кажется, впервые в жизни Степан Степанович ощутил неприязнь к жене и машинально закинул руки за спину.
