Закурив, он еще раз покосился на плакат и заметил в самом низу приписку карандашом: "Кури, тяни, потягивай, а времечко идет...".
"А у меня вышло", - мелькнула мысль, и он с удовольствием затянулся.
Из дальнего угла раздалось хихиканье, похожее на похрюкиванье. Степан Степанович много раз за эти дни слышал это похрюкиванье, но никогда не видел того, кто это делает.
Он присмотрелся. Похрюкивал, смеясь, молодой паренек в синей спецовке. Лицо у парня было неприметное, такое, как сотни других лиц, лишь при смехе верхняя губа поднималась, обнажая желтые, крупные зубы. Издали казалось, что он оскаливается, как собака. Сам смеется, а лицо злое.
"Прямо-таки бульдожья морда",-добродушно подумал Степан Степанович, невольно прислушиваясь к рассказу этого паренька.
- Его с кобелем до завода провожают...
Парень вдруг повел глазами и, увидев Степана Степановича, осекся. И все повернули голову и тоже притихли.
Степан Степанович догадался; речь шла о нем.
- Ба! Новатор производства!-нагло воскликнул парень и шагнул к Степану Степановичу. - С тебя приходится.
Степан Степанович не успел ответить.
- А как же!-продолжал парень крикливо, чтобы все слышали. - У моего станка щелкнули, - и он протянул Степану Степановичу заводскую газету.
На одной из страниц Степан Степанович увидел свой портрет и прочитал заголовок: "Полковник становится слесарем".
Он почувствовал, что кровь хлынула к голове, а глаза тотчас заволокло слезами, словно он, сам того не желая, сделал стыдное и подлое дело.
- Безобразие, - сказал Степан Степанович. - Это - безобразие, повторил он громче.
-Отметить бы надо,-развязно произнес парень и оскалился. - Банкетик бы.
Степан Степанович, скомкав в руке газету, бросился вон из курилки.
Вслед ему слышались чьи-то строгие слова:,
- А чего ты скалишься?.. А он при чем? Пришел к станку, значит, не какой-нибудь... Ты попробуй...
"Все равно-безобразие",-подумал Степан Степанович.
Хотя Ганна и Кузьма Ильич отговаривали его, он все-таки пошел в партком, прямо к Песляку.
Песляк не удивился его приходу, неторопливо привстав, подал толстую руку.
Степан Степанович руки не пожал и сесть не сел.
- Нехорошо получилось,-сказал он.-Я категорически протестую.
Он протянул Песляку газету, но не отдал, а сам, повернувшись к свету,стал читать:
- "Товарищ Стрелков быстро со всем освоился и уже выполняет норму и подумывает о рационализации и изобретательстве". Ну?! Что вы на это скажете?
- Это газетчики перестарались, - согласился Песляк.
