частью ритуала: они призваны были показать мое полное подчинение); речь больше
не шла ни о моих жизненных,
моральных или интеллектуальных вкусах, ни о последствиях моих поступков.
Оставалась только сладостная роскошь быть
зрительницей своей собственной жизни, полностью отказаться от своей
индивидуальности, беспредельно наслаждаться
отречением от собственной личности.
* * *
Я просыпаюсь с легким недомоганием. После завтрака лучше не становится, а
в одиннадцать часов мое состояние
ухудшается. В полдень меня начинает страшно трясти. Я заказываю куриный бульон,
мне его приносят в кабинет, но первая
же ложка кажется мне серной кислотой, а вторую я уже проглотить не могу. В три
часа я сознаю, что это не легкое
недомогание. Я вызываю секретаршу и говорю ей, что я больна и возвращаюсь к себе
домой.
Войдя в квартиру, я с трудом запираю за собой двери. Воздух в комнатах
затхлый. Жарко и душно. Перед
закрытыми окнами пляшет пыль, зеркало над камином ослепительно блестит. Я
добираюсь до кровати, не в силах унять
дрожь, но не могу влезть под одеяло. В конце концов натягиваю себе на плечи
покрывало. Когда я пробую оторвать голову
от подушки, чтобы встать и задернуть шторы, все плывет передо мной, и я
вынуждена закрыть глаза.
Из кошмара, в котором меня пожирают огненные муравьи, меня вырывает
телефонный звонок.
Я сдергиваю покрывало и подношу трубку к уху, не открывая глаз.
- Что-нибудь случилось? - спрашивает он.
- Должно быть, схватила инфекцию или что-то в этом духе.
Теперь я умираю от холода, как будто лежу на льду, а не на стеганом
одеяле.
- Я сейчас буду.
В трубке щелкает, потом начинает гудеть.
- Нет, - говорю я, кладя руку с трубкой на грудь. Я и вправду больна. В
разгар лета! Смешно, тем паче что я вообще
редко болею.
На этот раз меня будит дверной звонок. Я не шевелюсь. Звонок снова
прерывисто звонит. В конце концов, мне
кажется, что шум выносить тяжелее, чем встать. Я, не открывая глаз, тащусь к
двери. Я тупо повторяю ему, что я хочу
остаться дома, но он берет меня за руку, ногой закрывает дверь и ведет меня к
лифту.
- Я никого не выношу, когда я больна, ненавижу, чтобы около меня кто-
нибудь был, - едва слышно говорю я ему на
ухо. - Правда. Я хочу болеть в своей постели, - я даже повысила голос.
- Только не тогда, когда ты настолько больна, - говорит он, заталкивая
меня в лифт.
У меня так кружится голова, что я не могу ответить. Он почти несет меня
