выйти из ванны, я звала его. Он меня
поднимал, тщательно намыливал, мыл и вытирал. Потом снимал с меня наручники и
надевал на меня одну из своих
рубашек - белую, розовую или голубую поплиновую, которые обычно носят с пиджаком
и рукава которой были мне
длинны, причем каждый вечер чистую, только что принесенную из китайской
прачечной. Потом снова надевал на меня
наручники. Я смотрела, как он готовит обед. Он был прекрасным поваром, хотя его
меню было несколько ограниченно: он
умел готовить четыре-пять блюд, после чего несколько дней кормил меня омлетами и
бифштексами, а потом повторял все
сначала. Пока он резал салат, он всегда пил вино, и поил меня из своего бокала.
Он мне рассказывал, как прошел день у него
на работе, а я ему - как у меня. Кошки терлись о мои голые ноги.
Приготовив обед, он клал еду на одну большую тарелку. Мы шли в столовую,
в которой едва помещались
обеденный стол и три стула; там был еще старый восточный ковер. Это, безусловно,
была самая веселая и яркая комната в
его квартире. Он расставлял приборы на скатерти дамасского полотна. Я,
привязанная к столу, сидела у его ног. Он вилкой
брал салат, ел его, кормил меня, время от времени вытирая мне губы, если я
пачкала их растительным маслом, прихлебывал
вино и давал выпить мне. Иногда, когда он слишком низко наклонялся, вино текло
по моему лицу, шее и груди. Тогда он
вставал на колени и слизывал вино с моих сосков.
Часто во время обеда он брал мою голову и зажимал ее между своими
ляжками. Мы изобрели игру: он хотел знать,
сколько времени он сможет есть спокойно, а я старалась заставить его как можно
скорее положить вилку и застонать. Один
раз я сказала ему, что мне особенно нравится вкус его плоти, когда за этим идут
овощи с керри. Он расхохотался и
воскликнул:
- Боже мой, да я завтра же приготовлю керри на весь остаток недели!
Когда мы кончаем есть, он идет мыть посуду и варить кофе (ужасный кофе,
всегда одинаковый), который он
приносит тотчас же в столовую: чашку, кофейник, блюдечко с сахаром и рюмку
бренди (через месяц, несмотря на всю свою
любовь к кофе, я стала пить чай). Потом он читал мне вслух или мы читали каждый
по отдельности. Когда я поднимала
глаза, он переворачивал мне страницу. Иногда мы работали или смотрели телевизор.
Но чаще всего мы целыми часами
болтали. Я никогда ни с кем столько не разговаривала. Он узнал всю историю моей
жизни, подробность за подробностью, а
