Гудини даже не пытался скрыть улыбку. Как сказал Йелдгрейв, этот вечер запомнится надолго.
Через полчаса после начала приема только три стула — для Бесс, самого Гудини и сэра Артура, а также почетное место в середине комнаты оставались незанятыми.
Через несколько минут прозвучал звонок, и Гудини жестом остановил жену:
— Садись, дорогая, я сам открою.
Гудини произнес свою приветственную речь, как только открыл дверь, будто начал хорошо отрепетированную роль. Он вежливо поклонился пришедшим, что стояли на крыльце в свете лампы. Но стоило ему выпрямиться, как улыбка пропала с его лица.
Обычно крепкий, с румянцем на щеках, англичанин тяжело опирался на трость, и казалось, что дышать ему удается с трудом. Бледный и дрожащий, он выглядел… усохшим. Больным. Йелдгрейв, с другой стороны, расцвел за одну ночь. Его лицо округлилось и светилось здоровьем. Только губы сохранили неестественно яркий цвет.
— Сэр Артур, вы выглядите… Вы хорошо себя чувствуете?
Гудини отступил в сторону, чтобы дать пройти ковыляющему англичанину; его охватил стыд, что он не потрудился ответить на утренние послания. Теперь он понимал, что те не были ни уловкой, ни драматическим эффектом, — сэр Артур был явно болен.
— Что? Ах да, да… просто… Всего лишь простудился, вот и все. Могу вас заверить, что ничего серьезного.
Неубедительное заверение, особенно учитывая, что англичанин отказался снять белый шелковый шарф.
— Нет, — заявил он, поднеся руку к шее, когда Гудини потянулся взять шарф. — Лучше его не трогать.
Взгляд англичанина говорил о чем-то большем, чем обычная болезнь.
— Как пожелаете. Мы ждем вас в столовой, сэр Артур. Пожалуйста, проходите. И попросите Бесс налить вам стакан портвейна — на улице холодно.
Англичанин механически кивнул, потом снова кивнул и пробормотал что-то похожее на благодарность, но тем не менее продолжал стоять, тяжело опираясь на трость, и оглядываться на входную дверь.
Только тогда Гудини осознал, что Йелдгрейв все еще стоит на крыльце.
— Я воспитывался в старых традициях, — сказал он. — Вы еще не пригласили меня войти, Гудини.
Сэр Артур издал страдающий звук, когда Гудини в ответ распахнул пошире дверь.
— Конечно. Будьте добры, входите.
— Гарри… — Йелдгрейв прошествовал в ярко освещенную прихожую, а Гудини встретился взглядом с англичанином. — Я…
— Ах, — прервал медиум, положив ему руку на плечо. — Я слышу голоса. В тесноте, да не в обиде, так ведь говорится? Почему бы вам не пойти к ним, сэр Артур? Мы скоро к вам присоединимся.
