— Но ведь они стоят целое состояние! — Настя не могла принять такой подарок, она считала, что её «услуги» не стоят такого вознаграждения.
— Не думай гадости! — Прикрикнул на неё Бираго. Странным образом он уже не первый раз угадывал её мысли. — Там, у себя в Африке, я буду думать, что у меня в России есть родная душа. По нашим поверьям, когда люди очень хотят соединиться, но не могут, соединяются их души, которым не в силах помешать земные препятствия.
— Я тебя очень хотела, мой дорогой, но не могу сказать, что люблю тебя, — честно призналась Настя.
Бираго одобрительно кивнул.
— Именно это — искренность — мне особенно в тебе нравится.
— И потом… Я не могу ничем тебя одарить, у меня нет подобных чудо-подарков…
Она взяла в руки цепь с коброй и кольцо. Глазом кобры был странный камешек, менявший цвет в зависимости от того, под каким углом на него смотреть.
— Как он называется? — спросила Настя, — и для чего сделаны эти цепь, кобра, кольцо?
— Я не знаю названия этого камня по-английски. А африканское его имя тебе ничего не скажет. Он необычайно редкий, и люди убивают друг друга за него. «Знаки» сделаны в далеком, далеком прошлом. Сейчас у нас под страхом смерти запрещено копировать их. Они обозначают принадлежность к Достойным — тем, кто отмечен вниманием Человека-Бога и находится на недосягаемых для простых смертных высотах… Что же касается ответного подарка, ты мне его уже вручила — счастье обладать тобою. И если мне ещё когда-нибудь улыбнется удача встретиться с тобой…
— Конечно! — пылко сказала Настя. — Я всегда твоя, можешь не сомневаться.
Подумала и добавила:
— Но поклясться в верности тебе я не могу.
— Это понятно. Вы, европейцы, считаете, что нарушить верность — это забраться с другим в постель. Какой примитив! Верность — это прежде всего безоговорочная духовная преданность друг другу, когда все едино — души, сердца, духи и даже тени…
Настя и верила и не верила, что это происходит именно с нею, что это она сейчас беседует с серьезным, очень симпатичным сыном африканского вождя о Человекобоге, душе, тенях предков.
— Да, да, даже тени! Сейчас ты в этом убедишься.
Он поставил перед нею до блеска отполированную серебристую пластинку.
— Смотри в неё и скажи, что ты видишь.
— Себя! Ой, как четко, словно на фотографии. Извини, Бираго, я такая растрепа!
— Это твоя тень: теперь посмотрю я, а ты выйди за поля этого, скажем так, экрана. Что теперь видишь?
— Тебя! Ты — симпатичный парень, мой дорогой.
