— Духи, управляющие этим «экраном», показали тебе мою тень. Значит, они не опасаются тебя и доверяют. А теперь посмотрим вместе…
Отполированная поверхность пластинки стала серой, словно бы затянулась легкой дымкой.
— Ничего нет! — удивленно воскликнула Настя.
— Это значит, что наши тени слились, совпали. А такое увидеть уже нельзя.
Бираго спрятал пластинку. Настя неуверенно проговорила:
— Бираго, я…
— Погоди. Сейчас я закончу свой урок африканистики для тебя… Если тебе будет очень худо, одень цепь и кольцо — по преданиям, они придают их обладателям силу. А если случится бывать за границей, обязательно их носи постоянно. Может случиться так, что к тебе кто-нибудь подойдет и скажет: «Приветствую тебя, Достойная. Я в твоем распоряжении. Приказывай». Ты в таком случае должна ответить: «Приветствую и я тебя, сын кобры». И если у тебя какие-то сложности, поделись ими с этим человеком. Он решит их быстро и четко.
Настя с уважением посмотрела на цепь и кобру:
— Серьезная штука. А если я скажу: мне мешает такой-то человек — убери его.
— У нас нет по отношению к человеку понятия «убрать». Ты должна сказать: «убей его».
— И…
— Он будет убит.
Настя взмолилась.
— Бираго, хватит с меня всяких африканских тайн. Я хочу… — она замялась в смущении.
— Что?
— Я ещё хочу тебя, мой дорогой!
…Рано утром, когда ещё не выключили ночные фонари, и улицы были пустынными, Бираго попросил Настю:
— Осторожно посмотри в окно и скажи, что ты увидишь.
— Напротив моего дома стоят «жигули» черного, нет, темно-синего цвета.
— Это за мной. Прощай, замечательная девушка Настя и спасибо тебе. Мы обязательно возьмем власть. Хотя бы для того, чтобы я ещё раз встретился с тобою — победителем. Спасибо, что помогла мне — я этого никогда не забуду.
— Прощай и ты, мой африканский чародей, — серьезно пожелала Настя. — Пусть мой Бог и твои Боги пошлют тебе удачу… А я тебя не забуду…
Он ушел, прихватив свой кейс.
Дамское рукоделие в желтых тонах
Настя носила свои заметки редактору отдела, он их или печатал или швырял в корзину. И ей стало казаться, что так будет вечно — заметки, полоса, номер, снова заметки. Ее хотя бы изредка печатали, очевидно помня, что начальники уезжают, но могут и возвратиться. А другим девчонкам из отдела пробиться на полосу было практически невозможно, на полосах «гуляли» десяток-другой очень нахрапистых, нахальных журналистов. Печатались в газете одни и те же, зачисленные в «золотые перья». На всех летучках они хвалили друг друга, хотя втихомолку и вынашивали взаимную вражду.
