– Но почему? – в золотистых глазах Седины отразилось полное недоумение. – Как мог такой честный и порядочный человек, как Мартин, нажить такого врага?
Рот Доминика искривила злобная усмешка;
– Потому что он ублюдок. И если быть точным, то он ублюдок моего отца… Было уже около девяти. На улице поднялся сильный ветер, он бил по стенам дома, свистел в голых ветвях деревьев. Ночь обещала быть просто бешеной.
И такое же бешенство бушевало в сердце Селины, лишь слегка подавляемое твёрдой решимостью встретить Адама Тюдора с тем презрением, которого он заслуживает.
После того как Доминик уехал, захватив вещи, которые могут понадобиться Ванессе, она позвонила в больницу и поговорила с тётушкой, извинившись за то, что её не было с ними, когда им так нужна была её помощь. Затем она спросила о Мартине и пообещала утром приехать.
– Все произошло так быстро, ты бы все равно ничего не смогла сделать, – успокоила её Ванесса. – Твой дядя прекрасно это понимает и ждёт тебя завтра.
– Доминик объяснил мне, – быстро заговорила Седина, вновь испытывая чувство вины; и хотя знала, что основании для этого у неё нет, отделаться от этого чувства она не могла. – Мне очень жаль. Я никогда бы не оставила этой записки, если бы знала все детали – о том, кто он такой.
– Ну конечно же. – Голос Ванессы прозвучал несколько напряжённо, и Седина поняла, насколько эта тема болезненна для неё. – Это не тот вопрос, о котором обычно беседуют в гостиных. Как я поняла, ты останешься дома и покажешь ему на дверь, если у него действительно хватит наглости явиться.
– Вот именно, – Селина сжала трубку так, что побелели пальцы. Тётя продолжала:
– Не вини себя. Ты не обязана была это знать. Я была уверена, что мы давно распростились с ненасытным негодяем. Но будь осторожна, – предупредила она. – Он способен на любую подлость. Пусть Мэг будет где-нибудь поблизости, если он начнёт на тебя давить.
Вот этого-то Селина делать и не собирается. Чем меньше людей втянуто в это дело, тем лучше. И она вполне в состоянии самостоятельно справиться с этим мерзавцем. Реакция Ванессы напомнила ей все, что рассказал Доминик. Каждое его слово врезалось в её память и сердце:
– Мама мне много говорила о нем, но я видел его только один раз. Тогда мне было лет семь. Он пришёл к нам – мы тогда жили в Уотфорде – и я, будучи ещё совсем ребёнком, понял, что он представляет угрозу. Высокий, черноволосый, невоспитанный. Его агрессивность сразу бросилась мне в глаза. Он хотел видеть отца. Говорил, что поступил в университет. И я помню, как мама сказала ему, что отца нет дома и что теперь, когда эта шлюха, его мать, умерла, денег он больше не получит. Ему было восемнадцать лет, и мама сказала, что он уже достаточно взрослый, чтобы зарабатывать себе на жизнь, как делают это все остальные, – и, если он не может платить за учёбу в университете, то это его проблема, а не забота его отца. Она потребовала, чтобы он ушёл. И он ушёл.
