Он доел пряник, допил чай и пошел к компьютеру.
Ульяновна и Харитоновна стояли у стены в прихожей в квартире Чудниковых.
– А если я за Зюганова голосовала, – спросила Ульяновна, – мне можно быть понятой?
– Можно, – кивнул следователь. – И даже вам, Харитоновна, можно, хотя у вас и сын – депутат и законодатель.
Бабульки приосанились. Маша Кукевич смотрела на оперов безумным взглядом.
– Он умер, – шептала она, схватившись руками за щеки.
Елена Варфоломеевна быстренько накапала ей валерьянки в стаканчик и дала запить водой.
– Убит, – сказала няня. – Отравлен.
– О горе! – теперь Маша схватилась руками за голову.
– Садись, – велела Елена Варфоломеевна, подхватывая Машу, которая была готова упасть.
Маша села. Ее длинная коса упала на пол.
– Я не виновата, – произнесла она и зарыдала. – Я любила его, хотя он… и был женат.
Харитоновна побледнела и прижала руки к груди, Ульяновна сморщилась и зашмыгала носом, как будто была готова зарыдать.
– Верю, верю, – сказала Елена Варфоломеевна, – вот еще таблетка успокоительного, выпей.
Маша проглотила таблетку, нервно кашляя. Няня похлопала ее по спине. Опергруппа прочесывала квартиру дециметр за дециметром.
– Ничего подозрительного, – сообщил лысый криминалист. – На всякий случай мы изъяли цифровой фотоаппарат и альбомы с фотографиями.
Следователь кивнул. Высокий худой криминалист открыл холодильник на кухне Маши Кукевич. Втянул носом воздух и присвистнул.
Намордник жестоко давил Кроки на челюсти. Крокодил лежал на полу связанный, но не сломленный. Возле него, глумясь, стояли скорняк и повар.
– Мясо, наверное, жесткое у него, – сказал зомби, пиная Кроки. – Но ничего, если предварительно замариновать и хорошенько потушить… да с чесночком. Пойдет! А из мозга сделаем паштет.
– И шкура у него так себе, – недовольно проговорил скорняк, ощупывая Кроки под мышками, – вся в отметинах, заплатках, живого места нет, тьфу! Где тебя носило, плесень зеленая. Не берег ты себя.
От того, что зомби лазил у него по брюху и под мышками, Кроки было щекотно.
– Га-га-га-га! – засмеялся он.
– Он еще и сумасшедший, – плюнул скорняк. – Не делай ты паштета из его мозга, а то мало ли, заразимся еще крокодильим бешенством.
В коридоре послышались приветственные крики, перемежающиеся подобострастным шопотом.
– Король! Идет король! – шипели черные образины, размахивая руками-щупальцами. – И с ним придворный фотограф!
Король зомби вошел, волоча за собой мантию, и, подойдя к поверженному Кроки, поставил на него одну ногу.
