— Ничему не удивляйся, принцесса, — шепнул мне на ухо Миарк.
"И он туда же".
Единственным, кто ничего не сказал мне, был Лионель. Казалось, он полностью сосредоточился на подготовке к поединку. Мне хотелось как-то ободрить его, но возлюбленный сделал знак не подходить.
"Не доверяет? Как… больно".
В глубине души я начинала жалеть, что мой паладин перестал быть синим мотыльком.
"Странная у нас какая-то выходит любовь. У меня-то чувства есть, а у него…"
От неприятных рассуждений меня отвлекло появление соперника Лионеля. Он вошёл в тронный зал в сопровождении двух Слуг Королевы, и сначала я даже не поняла, почему правительница Пустого мира назвала его "сломанным". Сын Белой оказался красивым высоким юношей. Двигался он с грацией воина, но был не в доспехах, а лишь в лёгкой тунике. Впрочем, Лионель тоже отказался облачаться латы, да и Королева не предложила их. Как я поняла, она хотела наблюдать за коротким, но ярким поединком… с обязательным смертельным исходом.
Волосы у принца Ортано Косом были белые, как свежевыпавший снег, а глаза (человеческие, с нормальными зрачками и белками) — ярко голубые. Это, а также мёртвый, пустой взгляд, отличали его от Миарка. Во всём остальном, начиная от пропорций тела и заканчивая чертами лица, они в точности повторяли друг друга.
— Вы… — невольно вырвалось у меня от изумления.
— Уже заметила, да? — обречённо бросил эйанец. — Мы словно близнецы. Будь проклят отец со своей гениальностью и безумством!
— Он… действительно твой брат? — я не могла поверить глазам и ушам.
— Будь у него душа, он был бы мне старшим братом. Но у сына Белой её нет, — приятель немного помолчал, а затем с ядовитой злостью добавил:
— Это создание даже говорить не может, настолько тупо.
— Он хорош в бою?
— Мой брат сражается как животное. Много ли шансов у человека одолеть дикого зверя?
"Лионель не человек. Уже давно".
Одна из беловолосых стражниц несла на вытянутых руках искусно изукрашенный меч. Подобное оружие подошло бы наследнику королевства… Впрочем, в Ортано Косом сын Королевы и был принцем.
"И царственная мать не желает, чтобы калека унаследовал трон".
Контраст между совершенным телом и пустыми глазами ужасал. "Сломанная вещь" — так пренебрежительно отзывалась о сыне Белая, и теперь я понимала, почему.
Лионель, сложив руки на груди, стоял на песке арены. На поясе у него висел проклятый клинок. В отличие от меня любимый был абсолютно спокоен.
"Будто статуя".
Я же не могла унять нервную дрожь. Меня сводило с ума личное бессилие.
