— Почему он так похож на тебя? — сама не зная зачем спросила я эйанца.
— Неправильный вопрос, принцесса, — усмехнулся Миарк. — Почему тебя, рождённого спустя много лет и от другой женщины, отец сделал точной копией мёртвого первенца? Так верно.
— И почему же?
— А ты как думаешь? Из-за любви. Слишком сильной, слишком дикой, слишком слепой.
Миарк опёрся на хрустальную колонну и закрыл глаза. Его лицо на мгновение показалось мне безумно усталым и старым… но только на мгновение.
— Надеюсь, твой рыцарь сражается лучше, чем нежничает. Хочу насладиться бессмертием на свободе.
— Не смешно.
— А я и не шутил.
"Переигрываешь".
Когда дали сигнал к началу поединка, я вознесла молитву к тому, кто три года назад спас Андриана. Мирак услышал её обрывок и хмыкнул: видимо, современные божества не вызывали у него доверия. Но, как ни странно звучало, он был в своём праве, поскольку родился до появления Пятерых, ещё при едином боге. Раздосадованная реакцией эйанца на идущие от сердца слова, я сосредоточилась на схватке.
Лионель был хорош, но он стал воином, а не родился им. Даже мне, далекой от понимания секретов воинского искусства, ясно виделось: рыцарь часто обдумывал удары, прежде чем их наносить. Его техника поражала красотой классической простоты, но ни в какое сравнение не шла с хищными мощными выпадами беловолосого юноши.
Мельком я взглянула на лицо Королевы. Она внимательно следила за сражающимися. На её бледных губах играла почти сладострастная улыбка — правительница Пустого мира откровенно наслаждалась зрелищем.
— Кто она на самом деле? В каких вы отношениях на самом деле? — спросила я Миарка.
— В сложных, — вздохнул эйанец. — Очень сложных. Это мой отец сделал её могущественной и бессмертной. Некогда они были любовниками, но она заболела и умерла, а вместе с ней и их нерождённый ребёнок. Спустя двадцать лет папаша нашёл способ воскресить обоих.
— Он нарушил Второй Завет? — ахнула я.
— Второй Завет? — удивился Миарк. — А, ты об этом… Нет. В моё время его ещё не придумали, хотя мёртвых никто не воскрешал. Это казалось… неправильным. Вернее, казалось всем, кроме моего отца. Он не только вернул свою возлюбленную, но и сделал её "лучшим из творений рук человеческих". По крайней мере, так написано у него в дневниках.
"Неужели Белая существо вроде нынешних големов? Очень древний, очень сложный, очень… разумный механизм".
Нет. Я чувствовала — она гораздо больше, чем машина.
— Так кто же она всё-таки?
