Куриное мясо, политое странным пахучим соусом, Филька есть не стала, хотя от голода сводило живот. Не обращая внимания на аппетитную тарелку, кошка принялась рыскать по дворику в поисках какой-нибудь дыры, через которую можно было бы вылезти наружу. Увы, дыры не оказалось. Трехметровая металлическая стена, окружавшая двор, тихо потрескивала, отдавая ночи накопленное за день тепло.
Минут через двадцать, отчаявшись, Филька прекратила поиски. "Лягу-ка я лучше спать, — решила кошка. — Завтра тоже день. Вот завтра и буду думать, как отсюда вырваться. Ну и попала я — из огня да в полымя, как любила говорить бабушка…".
Приняв это решение, Филька выбрала местечко потеплей у стены павильона, свернулась калачиком и уснула.
Так началась ее жизнь в чеченском плену…
*********
"…Бедные москвичи! Бедные, глупые и наивные москвичи! — с жалостью думала Филька, в очередной раз наблюдая за Ванькой, кидающим дурно пахнущие куриные тушки в огромный чан для маринования. — Если бы они только знали, какое мясо едят!"
Насвистывая веселый мотивчик, Ванька заливал тушки уксусом и еще какой-то дрянью. Запах уксуса резко бил в ноздри, Ванька морщился, крутил головой, сплевывал прямо в чан и снова начинал свистеть. Приехав в Москву из голодной владимирской деревеньки Ванька был небрезглив. Он с удовольствием лопал и шаурму из несвежего мяса, и салат, приготовленный из не особо чистых или вообще немытых овощей. "Я, кошка, никогда еще столько не ел, сколько у Магомет Ибрагимыча!" — довольным голосом, отрыгиваясь, любил он объяснять Фильке, по-быстрому дергая сигарету во дворе в короткие минуты отдыха.
Филька молча вздыхала и тоже ела. Чуткое обоняние кошки с отвращением улавливало противный душок, который не могли отбить ни уксус, ни приправы…
Сам хозяин, как и Ваха, от шаурмы воротил нос. Днем они вообще почти ничего не ели. Лишь изредка Ваха брал кусочек лепешки, доставал из холодильника заранее припасенный сыр или брынзу, долго и тщательно отмывал под струей воды помидор. Мясо — баранину или говядину, чечены покупали только на рынке и готовили дома.
— Ванька, ну что ты копаешься, клиенты! — донесся из павильона гортанный голос Вахи.
— Тьфу ты, ирод черножопый! — тихо ругнулся Ванька, вынимая руки из чана. — Попробовал бы сам эту падаль замариновать, так не, нос воротишь, западло тебе…, - и сменив тон, громко откликнулся: Бегу, Ваха, бегу!
Филька отскочила от двери, чтоб ненароком не зашибло, и грустно улеглась в стороне. Четвертые сутки длился ее плен. И убежать никак не удавалось.
