, а не эти существа, до катастрофы жившие в относительном благополучии. Теперь же, после двадцати лет холодов и жесточайшего голода, нам удалось разыскать и эвакуировать около полутора тысяч представителей этого вида. Мы разместили их во временном лагере в
Африке на
озере Тана (Эфиопское нагорье).
Вернули, так сказать, человечество к его истокам. (Странный выверт людской памяти: верхнее течение
Голубого Нила (берущего начало из озера Тана) в пределах Эфиопского нагорья носит собственное имя
Аббай, и до сих пор у местных племен считается священной рекой, вытекающей из Эдема.) Конечно же, уцелели не они одни, к примеру: еще одну небольшую группу кроманьонцев в две тысячи особей мы обнаружили в Передней Азии – все что осталось от эмигрантов, за последние пятьдесят тысячелетий покинувших Африку. Их мы переселили в Междуречье. Да это там – между нынешними Тигром и Евфратом. А что: обширная площадь, с одной стороны – достаточно изобильная, что бы прокормить значительную популяцию, а с другой – неплохо изолированная от прочего мира. В общем и целом – разумная предосторожность к тому, что бы экспериментальные образцы не разбегались в большом количестве. (Любопытно, что от этой небольшой группы впоследствии произошло все внеафриканское человечество.) Продолжать дальнейшие поиски мы посчитали нецелесообразным – для наших целей вполне хватало и этих двух групп.
Второй вид: Неандертальцы, обладавшие более массивным, в сравнении с кроманьонцами, телосложением, и более устойчивые (и приспособленные) к холоду – пострадали меньше. Кряжистые, ширококостные волосатые (холодно же) самцы и самки, селившиеся небольшими племенами (или большими семьями). Не очень коммуникабельные ребята – а откуда им быть общительными, если каждому сообществу, что бы прокормиться, должны были принадлежать обширные охотничьи угодья. Но и от их, сравнимой с кроманьонцами популяции, крупными очагами распространившейся по нынешним: Европе (от Германии и Франции, вплоть до Греции и Крыма), Кавказе, Средней Азии и Алтае, Ближнем Востоке – от всего этого разнообразия осталось едва сотня тысяч особей.
Мы работали с ближневосточной ветвью их популяции, но, увы, – почти безуспешно. Если бы нас заинтересовала европейская, либо кавказская ветвь неандертальцев, может быть история этого вида сложилась бы иначе. А так, безудержная экспансия кроманьонцев поглотила все наши наработки в первую очередь… И вообще, гоняться по лесам и степям за контрольными группами, искать пути для ограничения бесконтрольного размножению экспериментальных образцов – кошмар генетика. Вот и выходило, что благодаря оседлому и компактному проживанию, а так же из-за низкой численности – кроманьонцев оказалось проще взять в работу. И потому, ныне на планете царствуют именно их потомки. Хотя напомню, изначально – потенциал выживания в неблагоприятных условиях выше был именно у неандертальцев.
