— А вы покраснели, — небрежно заметил он, когда Сабина усилием воли заставила себя присесть на краешек кровати.
Ей захотелось его стукнуть. Она изо всех сил старалась вести себя так же свободно, как и он, а краска все испортила.
— Это свет, — спокойно ответила Сабина. И, сохраняя тот же несколько надменный тон, продолжала: — Боюсь, мне придется настаивать, чтобы вы рассказали вашим родителям правду насчет нас.
На его лице не шевельнулся ни один мускул. Йорк только молча смотрел ей в глаза, и Сабина поняла — хотя она и раньше догадывалась, — что бесполезно указывать Йорку Макиннону, что делать, и ожидать от него послушания.
Сабина поняла все правильно — не прошло и пяти секунд, как Йорк с милой улыбкой осведомился:
— А почему вы думаете, что я это сделаю?
— Вы знаете почему! — сердито выкрикнула она. — Я же понятия не имела, что наши отцы знакомы!
— Если бы вы сразу сказали, кто ваш отец, я…
— Мне что, нужно было сообщить вам о моих родителях, чтобы вы не считали меня скромной секретаршей без гроша в кармане?
— Вы? Скромная? — воскликнул Йорк, и Сабина удивленно на него уставилась. Разве она вела себя с ним так же по-свински, как он с ней?
— Я… — начала она и запнулась. Но тут же, собравшись с мыслями, заявила: — Мы отклоняемся от темы.
— Какой темы?
Свинья! Притворяется тупее, чем есть.
— Ваша бабушка считает, что вы маленький безобразник! — сердито сказала Сабина, не имея особой цели, но надеясь, что это его немного заденет.
Он и не моргнул.
— А вы что об этом думаете? — поинтересовался он, и уголки его губ слегка дрогнули.
— На ум приходит только слово «прохвост»! — прошипела она. — Однако хорошо воспитанные девушки таких слов не употребляют.
Йорк в ответ громко рассмеялся, и хотя Сабина в этот момент люто ненавидела его, она не могла не залюбоваться его красивым ртом и белыми зубами. Отсмеявшись, он с вызовом взглянул ей в глаза и негромко произнес:
— Я уверен, что вы были воспитаны очень хорошо, Сабина.
Что он сказал? Это надо принимать как комплимент? Сабина слегка кашлянула, недоумевая — может, из-за ее большого и плотного халата ей вдруг стало так жарко? И начала:
— Вот это и есть предмет разговора! Я была воспитана в очень… домашней обстановке. Меня так оберегали, что стоило пройти слуху о моем новом знакомстве, как родители уже желали знать все подробности. И я не могу, — разошлась она, — не могу лгать им! — Немного тише она добавила: — Но я не могу рассказать им и правду — не могу предать Натали.
