– Магической, какой же еще? – облегченно выдохнул стражник и подозрительно прищурился: – Ты наставник или где? – и тут же, без перехода, попросил: – Покажи еще что-нибудь.
– А что? – безразлично дернул плечом Лис.
Ал-Шот покрутил головой в поисках мишени и, сверкнув печаткой, указал:
– В дверь канцелярии сможешь попасть?
Лис задумчиво прикусил губу: до цели, темным пятном выделяющейся на фоне белых стен одноэтажного домика, было метров сорок. Неуверенно кивнув головой, он подкинул мяч чуть вперед и с лету пробил. Бол, мгновенно окутавшись золотистой дымкой, завис на долю секунды в воздухе и стремительно рванул, оставляя за собой искрящийся шлейф.
Дверь открылась. На крыльцо, зевая и щурясь от солнечного света, выполз десятник. Босой, в полотняных штанах и холщовой рубахе навыпуск. Мяч звонко вонзился промеж испуганно округлившихся глаз. Мгновение спустя в воздухе мелькнули грязные пятки и раздался грохот. Дверь захлопнулась.
– Хороший удар! – оценил Ал-Шот.
– Базаров нет! – согласно кивнул Шой Та.
– Железный Фил так бил.
– Ему в жизни так не ударить, – возразил кривоносый страж.
– Может быть, – не стал спорить напарник.
– Парню в столицу надо.
– В лигу типа записываться.
– А не лапотников обучать.
– А пока – в городскую темницу…
– Заодно господина десятника к лекарю отвезем.
Стражники переглянулись. Шой Та ободряюще хлопнул пленника по плечу:
– Не дрейфь, маэстро. Мы судье поросенка захватим…
– Молочного, – мечтательно дернув кадыком, вставил Ал-Шот.
– И пару курей…
К вечеру гарнизонная карета въехала в ворота города. Сгрузив бесчувственного командира на дощатый настил лекарского подворья, стражники направили лошадей к темнице. Грубые руки втолкнули Лиса в маленькую зарешеченную каморку, с трудом освещаемую оплывшей свечой. На серой стене красовалась небрежно нацарапанная надпись: «Здесь был Вовка».
Сай-Дор, столица Империи,
второй день месяца харризан
В мерно покачивающейся коляске Вовка провалился в странный беспокойный сон. Снилась братва верхом на лошадях, закованная с ног до головы в блестящие латы и вооруженная «калашами». Стальные пластины кольчуг имели клеймо в виде золотистого трилистника, а на забралах островерхих шлемов в грациозном прыжке изгибалась черная пума. Красно-белые попоны разгоряченных лошадей с одной стороны были украшены серпом и молотом, с другой – приплюснутым ромбом, в центре которого горделиво тосковала в одиночестве незатейливая буква «С». Братва с гиканьем носилась за Вовкой, в промежутках между стрельбой выкрикивая боевые лозунги. Чаще всего звучало «Судья три-два-рас» и «Конифей – очко».
