Жаботинский считал необходимым объяснить, главным образом соотечественникам, почему «общественный климат» в Восточной Европе привел к массовому истреблению евреев. Он описал невообразимый процесс механизации сельского хозяйства и промышленности, ведущий к появлению массы безработных в городах, что, в свою очередь, ведет к росту конфронтации среди «среднего класса» и интеллигенции, среди которой традиционно было много евреев (они составляли 30% городского населения Польши). Результат: всеобщая борьба за «место под солнцем»:
Борьба за «места» неслыханно обострилась, и обостряется с каждым днем. Каждую секунду кто-то, для кого не хватило места, фатально должен выпасть за борт. И столь же фатально первой жертвой является всегда еврей.
Повторяю: «фатально». Ту человеческую черту, что в беде всегда пожертвуют «чужим», а не «своим», я считаю такой же стихийной частью мирового порядка, как холод зимою и летом жару. Это очень непохвальная черта, постыдная, звериная; будь я на месте Господа Бога, я бы создал мир совсем по-иному и такой черты никогда бы не допустил. Но она есть; и она есть у всех — у евреев тоже; и она неискоренима.
>Еврейское государство, рукопись, 1936.
И раз невозможно искоренить это свойство, неизбежно несущее горе и саму смерть евреям в галуте, становится очевидным, что единственный выход — обеим сторонам окончательно разойтись. К обоюдной пользе.
Это не борьба, не травля, не атака: это — безукоризненно корректное по форме желание обходиться в своем кругу без нелюбимого элемента. В разных профессиональных сферах оно разно проявляется. В сфере литературно-художественной, с которой у нас «началось», оно приняло бы форму такого рассуждения: я пишу свою драму для своих и имею право предпочитать, чтобы на сцене ее разыграли свои и критику писали свои. Этак мы лучше поймем друг друга.
>«Дело Чирикова», «Фельетоны», 1913.
«Куйте железо!»
Эта черта — вечное беспокойство, непрерывное действие — была присуща Жаботинскому на протяжении всей его жизни. С приближением страшной Катастрофы Жаботинский неустанно искал пути спасения своих братьев. Но и за 35 лет до того, когда он был еще сионистом-пропагандистом (Жаботинский отвечал за сионистскую агитацию в пределах Российской империи), он решил для себя, что сионизм — это не только устремление души, но, прежде всего, дело, живое дело, требующее от человека полной отдачи.
На празднике Песах в 1905 году 25-летний Жаботинский обратился к современникам, призывая их внять зову истории — взяться за дело освобождения еврейского народа:
