Шон хмыкнул.
— Что надо сделать, чтобы убедить тебя?
— Ты же понимаешь, о чем я.
Он поставил сумку у штабеля их багажа.
— Если под «благородством» подразумевается неискренность… когда это ты видела, чтобы я проявлял благородство по такому важному поводу?
Она повернулась к нему. Шон широко развел руки, словно обнимая что-то.
— Послушай, — сказал он. — Я эгоистичный и жадный субъект. Мне нужно все. Жена, ребенок, карьера. Полный набор. Если потребуются жертвы, мне кажется, призовут тебя.
Шон подошел поближе и обнял Энджелу, обхватив обеими руками и крепко прижав к себе.
— Понятно? — Он потерся носом о ее шею, потом высвободил руку и нащупал пуговки на блузке Энджелы. — Я хочу тебя. Ты мне нужна. Я ничему не позволю стать между нами, — пообещал он. Пальцы сражались с пуговицей. — Я ясно выражаюсь?
— Начинаешь. — Она помогла ему.
— А можно? — вдруг спросил Шон.
Энджела кивнула. Тогда он осторожно подвел ее к кровати и столкнул полупустой чемодан на пол.
Во вторник утром они сели в самолет. Когда вой турбин превратился в гром, Энджела вжалась в спинку кресла и отыскала руку Шона.
Она думала о том, сколько всего нужно будет сделать в Бостоне: осмотреть дом, просмотреть почту, оплатить счета, заново подружиться с котом. И о ребенке — какого он будет пола, как пойдет в школу. О докторе Спэрлинге и о своей матери. О монтаже фильма, о следующем сценарии, о том, что в Бостоне нужно будет избавиться от квартиры, которую она снимает — последнего звена ее независимости. И о том, каково быть миссис Киттредж. Подошедшая стюардесса спросила, что Энджела будет пить, и приняла заказ. Прижавшись щекой к пластику, Энджела стала смотреть, как отодвигаются в прошлое проплывающие внизу облачные берега. По непонятным причинам ей вдруг стало грустно, как бывало всегда, когда что-нибудь заканчивалось. Но на этот раз конец был и началом.
— Пока, Эйранн, — выдохнул Шон за ее плечом. — Было очень хорошо.
Самолет летел на запад вдогонку солнцу. Полет занял шесть часов двадцать минут. Последние полчаса они описывали круги.
Аэропорт Логан был заполонен возвращающимися отпускниками. На таможне их разделили. Пока таможенник рылся у Энджелы в чемодане, она смотрела себе под ноги.
— Что это? — вдруг спросил он.
О Боже, сигары.
— Что — что? — Она постаралась задать вопрос невинным тоном.
Он раздвинул одежду и показал:
— Вот это.
Она неохотно вытянула шею и посмотрела. Вот оно. Притулилось среди ее блузок. Не коробка с гаванами, а тот самый забавный камешек. Шон, ты чокнутый! Она облегченно рассмеялась.
