Солнце поднялось уже высоко, становилось жарко. На сторожевых вышках часовые старались укрыться под навесами в тени. Тихо-тихо было на огневой позиции, а в городке тонко звенела пила, стучал топор, кого-то поругивал Баградзе:
— Зачем ты, Сивцов, под котёл пожар делаим? Гаси, заливай, у меня каша горит...
Юрка сидел под сосной, наблюдал, как Дункан безуспешно пытается поймать стрекозу, и снова радовался тому, что заимеет скоро солдатский мундир, да ещё — пистолет, чтобы носить его, как папа, в блестящей коричневой кобуре. И неважно, что тот пистолет не будет стрелять пулями. Пистончики тоже хлопают — будь здоров. Бах!— и вон те вороны сразу бы улетели.
А потом Юрке стало скучно. Вновь захотелось к Шаху, к «дяде Стёпе», но «дядя Стёпа» сейчас шьёт ему, Юрке, мундир, Шах отдыхает, потому что ночью дважды проверял свои блокпосты. Отдыхают, наверное, и Рекс с Венерой, они ведь тоже ночью несут службу. Венера как будто о чём-то постоянно думает, и ничего ей не нужно, а Рекс — хитрющий: спокойно лежит на крыше будки с закрытыми глазами, но стоит только кому-либо, кроме Шахназарова, показаться близ вольеров, как он сразу: гав!
— Гав, гав!— донеслось с огневой.
Юрка засмеялся, приласкал Дункана, и подумалось ему: а что, если покормить собак? Мама сегодня нажарила таких котлет — пальчики оближешь! К вольерам можно пробраться по кустам, Шах ничего не узнает. Да и что тут такого? Ведь он, Юрка, не шпион какой-нибудь, травить собак не собирается. Зато Рекс и Венера отведают настоящих котлет и, конечно, будут довольны!
Дункана он запер в чулане: «Полежи, маленький, тебе ведь тоже отдыхать нужно», наложил котлет в целлофановый мешочек, обернул бумагой, чтобы никто не увидел, что у него там. Нет, Шах, конечно, ничего не узнает. Как бы он ни понимал своих псов, они ещё не научились говорить.
В этот раз на проходной его пропустили беспрепятственно, у башни-водокачки он сразу же свернул в кусты. Далековато они от вольеров, и всё-таки на открытое место выходить нельзя! Заметят псы, не Шах пришёл,— котлеты останутся нетронутыми.
К последним кустам подбирался Юрка на четвереньках — не спеша и осторожно — и всё-таки ему казалось, что задетая им трава шелестит очень уж громко, ещё громче трещит валежник, а ветер, как назло, дует как раз с этой стороны.
Венера спокойно лежала в конуре и часто дышала, высунув розовый язык, Рекс жарился на крыше будки. Вот он, ещё не открыв глаз, навострил уши, потом выжался на передних лапах, облизнулся и, шумно встряхнувшись, снова прилёг.
