Строки были ровными, только в конце слова слегка сползали вниз.
«Алекс,
прости мое беспокойство. Прости, но я никак не могу понять — что случилось? Почему ты отослал меня сюда? От кого ты хочешь меня защитить? Я не жалуюсь, здесь хорошо, я всегда любила этот дом — но мне не дает покоя тревога. Неужели ты впал в немилость к государыне? Алекс, милый, если это так, умоляю тебя — смири свою гордость, попроси у нее О, я знаю, ты никогда ни о чем не просишь. Я просто боюсь, Алекс. Боюсь, что тебя у меня отнимут, отнимут навсегда…»
Мира осторожно отложила в сторону листок. Значит, она не ошибалась. Письма писала женщина, которая страстно любила и боялась за любимого человека.
«Почему ты не отвечаешь? Это уже третье письмо… Хотя бы дай знать, жив ли ты еще. Новости из столицы доходят сюда так редко, что иногда мне кажется — я живу в другом мире. А ведь в ясную погоду отсюда виден берег Петербурга. Когда я говорю Прасковье или Яшке съездить туда, они говорят, что ты не велел. Почему, Алекс? Прасковья посылает одного из мальчишек отнести письма, но строго наказывает не задерживаться. Ты пришли с ним ответ, Алекс, хоть одно слово.
Вчера приехал Михаил. Он твой брат, Алекс, я знаю… но он мне не нравится. У него недобрые мысли. После того письма, что я ему написала, и за которое ты так на меня рассердился, он больше не пытается оказывать мне знаки внимания… но это еще хуже. Раньше я хотя бы знала о его намерениях, а теперь он таит их в себе. Может, я была излишне резка, когда просила его оставить меня в покое? А он решил отомстить… Я не могу спать, все время прислушиваюсь к шорохам за окном. Иногда мне кажется, что кто-то идет по коридору… Из слуг я доверяю лишь Прасковье, остальных привез Михаил. Мне страшно, Алекс, очень страшно. Пожалуйста, напиши хоть слово!
Но что я со своими страхами… Утром ко мне приходила старая цыганка. Она сказала, что у нас будет сын. Как ты и хотел, Алекс. Я попросила ее погадать, она долго смотрела на мою руку и молчала, а потом сказала, что меня ждет долгая разлука. Я не поверила ей, любимый мой. Ты ведь обещал, что мы никогда не расстанемся, помнишь? В саду, когда просил моей руки. Пусть эта старая ворона каркает, сколько угодно — я верю только тебе.»
Мира читала, и перед глазами ее плясал огонек свечи, метались по стенам погруженной во мрак комнаты дрожащие тени, и тонкая белая рука с одним-единственным кольцом на безымянном пальце выводила на бумаге тонкие, чуть сползающие вниз строчки.
