Знал ли Стефан о девочке? О том, что не начала жить, а уже утонула в крови отца и матери… Не мог не знать, потому что был знаком со стариком.
«Жестоковыйные!» — кажется понятным, отчего Стефан не устрашился синедриона.
Просил ли старик Стефана: «Убей девочку, и ты сделаешь доброе дело»?..
Просить о таком можно только убийцу. Стефан не убийца — сам жертва. Убийца ты, Савл!
«Лучше убить одного, чтобы спасти весь народ!» Еще одного, что за малость, еще раз пролить лишнюю кровь, сделать кровавый мир более кровавым.
Ты верил, верил: можно спасти, нужно спасать народ убийством! Звал к этому толпу. И толпа слушалась тебя, медники откладывали в сторону свои молотки, плотники и гончары бросали работу, шли, чтоб убить того, кто хотел, чтоб они не убивали друг друга, не страшась жили.
Старик сказал: «В этом страшном мире хорошо только тем, кто убивает…»
Ты, Савл, стал известен в Иерусалиме, тебя боятся, тебе при встрече уступают дорогу, синедрион ценит тебя, Ганан, всемогущий Ганан, кого безропотно слушается сам первосвященник, нуждается в твоей помощи. Плохо ли тебе, Савл?
Со временем ты окажешься в числе семидесяти одного, которые заседают в синедрионе.
Старика вели с зажженными факелами по пустым улочкам. Двадцать парней с решительными физиономиями. Старика бросят в подвалы крепости, он уже не вернется оттуда. Еще одна смерть, еще одно убийство. Савл шагал сзади, верный слуга, который рано или поздно станет господином. Никто не видел в темноте его лица.
А позади в пустом, темном, нищенском доме забилась в угол маленькая девочка — одна перед залитым кровью миром.
Утром Савл кинулся к Дамасским воротам, в тупичок, упирающийся в городскую стену. Он по-прежнему не знал, что делать с девочкой, куда ее пристроить, сможет ли заменить ей отца или старшего брата. Но знал: если не отыщет, не возьмет к себе, то каждый день его будет начинаться с мысли бросил!.. Не смей радоваться, что живешь на свете, не смей напоминать о себе богу! И в конце концов проклянешь себя. Не девочку бежал спасать Савл себя самого!
При свете дня дом старика был так же дряхл, как и его хозяин, неровные выпирающие камни, обмазанные рыжей глиной, дверь распахнута, внутри пусто, просиженные циновки, куча тряпья в углу, глиняный светильник, опрокинутый ночью, на полу. Савл бросился к соседям — должны же они знать, где девочка!..
Соседи прятали глаза, отвечали неохотно:
— Не знаем. Ничего не видели.
Он упрашивал, он молил…
