Дорога тянулась вдоль озера, мимо болот, полей, перелесков, взбиралась на невысокие холмы, постепенно теряясь в густом смешанном лесу. На вершине одного из холмов путники обернулись: хорошо было видна деревня с часовенкой, причал, развешенные для починки старые сети, белые паруса рыбачьих лодок и синяя водная гладь. Почти как море!
— Глянь-ка, боярин! — Олекса показал рукой вперед, туда, где за изумрудно-голубым лесным маревом высились прочные деревянные стены и башни. Над главной — самой высокой — башней (кстати, сложенной из камней) гордо развевался белый флаг ордена с черным разлапистым крестом. Впрочем, крест отсюда видно было плохо, и флаг казался просто белым, словно бы рыцари-монахи заранее собрались сдаться.
— Полагаю, это и есть замок, — вглядевшись, усмехнулся Ратников. — Часа через полтора будем, может, и раньше. Отыщем этого приказчика Якова, представимся… Ой, чую, расспросы будут! Ты, Лекса, главное, не проговорись про остров! Иначе нам с тобой… В общем, плохо будет.
— Да знаю я, не дурной, — подросток обиженно скривил губы. — Все сделаю, как надобно, не беспокойся боярин-батюшка.
Опять «боярин-батюшка»! Впрочем, и черт с ним, с этим парнем, пускай хоть как называет.
Чуть передохнули, глотнули ягодной бражки из прихваченной в дорогу плетеной фляги, да пошли себе дальше. Не особенно-то людной оказалась дорожка — никто не встречался, никого не обгоняли, не догоняли, все понятно — лето, страда…
Миша шел молча, Олекса же вполголоса напевал какую-то песню, сильно похожую на «Хэппи Нэйшн», Ратников даже удивился — откуда знает? Потом прислушался… нет, все же — свое поет. Обычное — про какого-то ящера:
— Ой, сиди, сиди, ящер, под ракитовым кустом…
А по мотиву, кстати, похоже! И что они все любят про ящеров-динозавров петь? Неужто этакие звери еще водятся, скажем, где-нибудь в Волхове или Ладоге? А что, почему бы и нет? Академик Рыбаков такой возможности не отрицал.
Дорога постепенно становилась все шире, со всех сторон в нее, словно ручьи в полноводную реку, вливались лесные тропки-повертки, густой еловый лес сменился сосняком, затем пошла липа, и вот уже за поворотом показались бревенчатые угрюмые стены. Ветер развевал знамя, на башнях блестели шлемы часовых. Впрочем, сами ворота — мощные, дубовые, обитые широкими полосами железа — оказались беспечно распахнутыми… Куда-то собрались монахи-рыцари? В какой-то очередной рейд? Или кого-то ждали?
Нет, ни то, ни другое. Едва путники подошли к замку, у ворот которого уже толпилось человек двадцать просителей, как за его стенами послышалось стройное пение, и на дорогу вышла вся братия в строгих белых с черными крестами рясах. Впереди — с большим крестом в руках — шел священник, за ним дюжие кнехты несли гробы! Четыре гроба… Что за мор напал на тевтонцев?
