Вот такой текст. Это самое древнее русское любовное письмо, без всякого сомнения, о самой возможности существования которого вообще никто не подозревал, настолько, что целая конференция западных славистов признала, что, наверно, это подделка. Не целая конференция, но на конференции выступила целая фракция скептиков, которая заявила, что не может быть, чтобы такое письмо было реально найдено. Ну, ничего не поделаешь. Единственно что надо ехать в Новгород — оно находится в новгородском музее, можно его читать самостоятельно, оно читается достаточно ясно. Жалко только, что порвано. Но порвано не случайно, а как раз как следствие того, что действительно ему было не любо, и, когда он получил это письмо, в раздражении разодрал и разбросал в разные стороны.
Вот тексты, с помощью которых мы расширяем наше представление о том, что было за общество в XI в. Не буду больше много подобного вам показывать. Но, тем не менее, в коротком введении скажу все же кое-что и о той части, которая касается меня ближе, о языковой. Все, что я вам сейчас рассказывал, — это новые сведения, которые получила история русской культуры и просто история нашего общества. Другая линия, как я уже говорил, — наша, лингвистическая, которая принесла, пожалуй, еще больше сюрпризов.
Хотя я уже хвалил вам огромное количество древнерусских документов, которые сохранились, с количеством действительно все в порядке, а вот с тем, какой там язык — увы, дело далеко не так успешно с точки зрения нас, лингвистов. Потому что значительная часть этого написана вовсе не на том живом языке, на котором говорили реально наши древнерусские предки, а на церковнославянском языке, который, конечно, родственен, близок, но, тем не менее, представлял собой искусственную форму, не соответствующую тому, как реально говорили. И тем самым он довольно плохо служил свидетельством для того, как развивался русский язык как таковой. У русского языка как такового, все же самостоятельная линия развития, и для него в этих церковнославянских документах приходится искать сведения очень косвенным путем и без полной гарантии.
Что касается, скажем, Евангелия и других основных церковных текстов, то они просто написаны по-старославянски, на древней форме того же церковнославянского языка, о котором я говорил. Но и литература, созданная на Руси, но связанная с церковными сюжетами, придерживалась этой же формы языка. Больше того, писать что-нибудь так, как говорилось, считалось в высшей степени непрестижным и низким. Точно так же, как низкие материи не допускались в литературу и запись, не допускался и живой русский язык. Поэтому о живом русском языке XI–XIII вв. мы до сих знали очень ограниченные вещи. Многое знали, конечно, но далеко не все.
