Больная пробормотала что-то так тихо, что он снова не расслышал, но угадал – по бледности низко опущенного лица, по дрожанию пальцев.
– Ну конечно, подумайте, – согласился он великодушно, – у нас есть еще в запасе несколько дней.
* * *
– Отец, а почему он так долго спит?
– Он не спит. Он без сознания.
Этот разговор происходил в пещере, вполне, впрочем, благоустроенной и по гималайским понятиям даже уютной.
Пол был устлан полосатыми тибетскими ковриками, темные стены украшали китайские свитки из шелка и рисовой бумаги, а с каменного потолка свешивался на цепи старинный бронзовый масляный светильник тонкой и изящной работы.
Его оконца из цветного стекла и пламя очага давали достаточно света, чтобы мы могли рассмотреть пещеру и находящихся в ней во всех подробностях.
Прямо под светильником, посредине пещеры возвышалось каменное ложе, устланное белыми меховыми шкурами, такими же, как и одеяния встреченных нашими путешественниками снежных людей.
Оно, вероятно, играло роль стола, потому что было округлым и широким, но сейчас на нем лежало тело Карла.
Сам Карл где-то отсутствовал.
Но даже если бы он и находился в этом пещерном «здесь и сейчас», то все равно не понял бы ни слова, потому что говорили на неизвестном ему языке, и едва ли смог бы что-нибудь изменить или чему-либо помешать.
У изголовья ложа сидела на меховом табурете молодая, очень красивая девушка, смуглая, с черными глазами и длинными, черными же, косами.
В одной руке она держала миску с какой-то дымящейся жидкостью, а другой протирала смоченным в ней куском мягкой ткани лицо и шею Карла. Запах от жидкости шел очень сильный, так что щипало глаза, но в то же время довольно приятный. Она явно обладала лечебными свойствами – царапины, синяки и ссадины Карла исчезали на глазах.
Девушка отставила миску в сторону, поднялась и потянулась, разминая затекшую от долгого сидения спину.
– Отец, а почему он не приходит в себя?
Старец, тоже закутанный в меха, но не белые, а золотистые, сидевший в глубине пещеры на некоем подобии трона и куривший короткую глиняную трубочку, пожал плечами.
– Отец, разбуди его! Пожалуйста! Я хочу увидеть его глаза и услышать голос!
Старец нехотя слез со своего седалища и, шаркая ногами, всячески изображая старческую немощь и бессилие, подошел к ложу.
Он был маленького роста, смуглый, сухонький, сгорбленный и очень морщинистый.
Судя по внешнему виду, старец годился девушке в прапрапрадеды.
Однако, когда она называла его отцом, он не возражал.
