Откроет душу мне матрос в тельняшечке,
Как тяжело на свете жить бедняжечке,
Сойдет на станции и попрощается,
Вагончик тронется, а он останется…
>{1}Вразнобой, но зато самозабвенно подхватили последние строчки Татьяна и Валентина.
— Да, такого я еще не слышал! — сухо процедил Лукашин.
— Ой, братцы, господи, хорошо-то как! — выдохнула Валя.
— Валентина, пошли, а то наши мужья замерзнут! — вспомнила про мужей Татьяна.
— Надя, Ипполит, будьте счастливы!
— Я устал возражать! — Лукашин на самом деле обессилел.
Татьяна и Валентина двинулись к выходу.
— Он просто прелесть! — тихонько сказала Татьяна, а Валентина добавила:
— Я одобряю… Надежда, я знала, ты не ошибешься, он хороший мужик, а главное — серьезный, положительный!
Когда Надя вернулась в комнату, Лукашин спросил:
— Зачем вы это сделали?
Надя невесело усмехнулась:
— А вы тоже — заладили как попугай: «Я не Ипполит, я не Ипполит»… Вы что же, хотите, чтоб я рассказала им про вашу баню? И чтобы назавтра вся школа говорила о том, что я встречаю Новый год с каким-то проходимцем?
— Я не проходимец, я несчастный человек!
— Как будто несчастный человек не может быть проходимцем! — справедливо заметила Надя.
— А как вы им предъявите настоящего Ипполита?
— А настоящего, наверное, уже не будет… — опечалилась Надя и вновь поставила на место фотографию.
— Почему я все время должен вас утешать? — возмутился Лукашин. — Почему вы меня не утешаете? Мне хуже, чем вам. Вы хоть дома.
— Но ведь вы же во всем виноваты!
— Ну, я же не нарочно. Я тоже жертва обстоятельств. Можно, я чего-нибудь поем?
— Ешьте! Вон сколько всего. Не выбрасывать же!
Лукашин с аппетитом набросился на салат.
— Вкусно! — проговорил он с набитым ртом. — Вы сами готовили?
— Конечно, сама. Мне хотелось похвастаться!
— Это вам удалось. Я обожаю как следует поесть!
— А я, признаться, ненавижу готовить! — откровенно сообщила Надя. — Правда, с моими лоботрясами и лодырями времени все равно нет. Как ухожу утром…
— Перевоспитываете их? — Лукашин попробовал заливную рыбу, но она, очевидно, оказалась такой невкусной, что он незаметно отставил тарелку.
— Я — их, они — меня! Я пытаюсь учить их думать, хоть самую малость. Иметь обо всем свое собственное суждение…
— А чему они учат вас?
— Наверное, тому же самому… — улыбнулась Надя.
— Ну а я представитель самой консервативной профессии…
— Не скажите. Мы с вами можем посоревноваться… — не согласилась Надя.
— У нас иметь собственное суждение — особенно трудно. А если оно ошибочно? Ошибки врачей дорого обходятся людям.
