На деле, конечно, речь должна идти о более тонких материях. Добрыми тысячелетиями упрочалась мистическая связь между девятью и десятью. Взаимозависимость этих чисел и невнятность границы между ними будут явственно обнажены, если обратиться к т. н. "феномену вала". Вот что пишет по этому поводу академик М. П. Алексеев, комментируя роман Метьюрина "Мельмот Скиталец": "Периодически набегающая на берег во время прибоя наиболее сильная и высокая волна у некоторых народов считалась девятой <...> Однако в Древнем Риме, а затем и в Италии такая волна считалась десятой, а не девятой. <...> "Десятый вал" (Frutto, ondo decumano), встречается также в итальянской литературе <...> В английской литературе обе традиции смешались: Э. Берк говорит о "победоносной десятой волне", А. Теннисон - о "девятой" <...> Для Метьюрина, очевидно, привычным словосочетанием было не "девятый", а "десятый" вал.
Интересно, что операции, связанные с применением отравленных пирожных, нередко фигурируют в гэбэшных отчетах под кодовым названием "девятый вал". Более того, известны случаи, когда агенту было достаточно получить из центра открытку с репродукцией известного полотна Айвазовского, и он знал, как поступить с объектом внимания.
Что касается лиц, отпускаемых в эмиграцию (то есть "десятых"), то в 1983 году, когда случаи путаницы стали особенно часты, была издана спецпамятка, которую сотрудники определенных отделов обязаны были знать наизусть. Ряд экспертов считает, что текст памятки, прозрачно ориентированный на поэтический строй элегий Овидия, принадлежит перу Ю. Андропова или, во всяком случае, прошел его редактуру. В то же время известна версия об авторстве Я. Персикова, будто бы сподвигнутого к этой работе личным обещанием председателя КГБ выпустить автора "Белоснежки и семи гоев" в Израиль. На эту версию работает, по существу, лишь один аргумент: памятка прибегает к приему, призванному ослабить процесс взаимоперетекания цифр: число десять прямо не называется.
Вот изгоняется смерд, всех прочих презренней, в Тартары.
Перед одиннадцатым он вслед за девятым идет.
Так в романе Персикова "Прорва" всячески обходится стороной очень важный для раскрытия идейного замысла произведения вопрос: сколько именно половых партнеров способен одновременно держать один из негласных персонажей. При этом, из тех глав романа, что написаны по-фински, нетрудно понять, что персонаж, отзывающийся во время эротических забав на имя Девятушка, не есть последний герой, тогда как слесарь Даниил, названный в интимном дневнике "мой рабочий одиннадцатый", придя на первое любовное свидание, застает на ложе только милый прах.
