Но видно и хозяева скучали без любимых рассказов и стихов. Вечерами, вместо надоевших телепрограм, типа "нам песня строить и жить помогает", куда как приятнее было завалиться на тахту и почитывать не спеша мандельштамовские распевы или слушать того же Галича. Как бы то ни было, через несколько месяцев чемодан был извлечён из заточения и возвращён домой. Однако по совету осторожного "Геныча" он не был помещён обратно на антресоли а оставлен жить на балконе. Уже была зима и снежные метели намели под балконом высокий сугроб.
- Если прийдут ночью и постучат - объяснял "Геныч" - первым делом надо взглянуть в "дверной глазок". Если незнакомые - не открывать и немедленно выбросить чемодан в сугроб. Потом открывать.
Так выйдя из одиночки, оказался чемодан не в родной антресоли а на холодном и вьюжном балконе. В иные ночи бывало так намерзался, что зуб на зуб не попадал и замки примерзали к телу и переставали открываться. Но всему приходит конец. Наступила весна, снег растаял, пришли белые ночи и нельзя стало хранить чемодан на балконе
Задумались тогда хозяин с хозяйкой и не нашли ничего лучшего как обратиться к Феле. Собственно особого выбора и не было. Феля (полностью Фелиция) была любопытной фигурой. Она выросла где-то в Сибири, в ссыльных местах. Там вступила в партию. Приехав в этот город и начав работать в академическом институте вместе с Диной, она активно занялась общественной работой в кружке агитаторов, в стенгазете и пр. Но ошибся бы тот, кто посчитал бы Фелю за рядовую активистку-общественницу. Каким-то совершенно удивительным образом её общественная работа сочеталась с глубокой внутренней порядочностью и с собственным мнением по целому ряду вопросов. Чувствовалось, что она и её муж Коля - люди верные.
Как бы то ни было, когда Дина, обратившись напрямую, спросила не согласится ли Феля взять у неё на время чемодан, та не задавая лишних вопросов, ответила согласием. Так наш путешественник оказался в чужом доме, среди чужих чемоданов. Приняли его хотя и не враждебно, но и без особой радости. Да и о чём общем они могли разговаривать? Фелины чемоданы вспоминали свои не частые поездки в отпуск, да в командировки. Разве мог чёрный чемодан (он к тому времени, используя бессонные ночи, научился немного читать по-человечески) расказать им о рассказах Шаламова или прочесть стихи Цветаевой? Это вызвало бы в их среде только удивлённое молчание. Так в вежливом одиночестве протекали недели и месяцы чемоданной жизни.
