— Вы никогда не задумывались о карьере депутата Государственной Думы?
— Нет, не задумывался! — надулся Викжель.
— Напрасно. Оптимистичную картинку вы тут нарисовали. Как вы сказали?.. Лихой человек, кобылка?.. И потом — лукавый, ленивый народ, гримасы… Что и говорить, впечатляет. Ах, Викжель, Викжель! Надо гордиться тем, что мы нация Пушкина, Гоголя, Шостаковича…
— Не смешите меня! Нация Пушкина, Гоголя! Вы просто демагог, Андрей Андреевич. Никак не ожидал от вас. А еще работник палитры! Мы-то с вами кто? Пушкины? Или, может, Гоголи? Нам бы сначала всем организоваться да, помолившись, по всей нашей великой России соборно привести сортиры в порядок!
— Господи, нигде нет покоя! Недаром говорят, если за бутылкой встретились двое русских, то все — конец: будут решать только мировые проблемы — никак не меньше. Если бы не ваш высококлассный коньяк, Викжель, я бы, не знаю, что с вами сделал…
— Сортиры, знаете ли, это не мировая проблема, хотя…
В дверь постучали. В купе заглянул проводник, лицо которого показалось мне знакомым. Где я его мог его видеть? Что-то смутное, неприятное было связано с этим лицом. Оставив два стакана с чаем, проводник, виляя задом, вышел, но, перед тем, как выйти, бросил на Викжеля короткий и многозначительный взгляд. Впрочем, возможно, мне это и показалось…
— Ну, не будем ссориться. Поведаю-ка я вам одну презабавную историю. Вот послушайте…
И он рассказал, что живет в Москве уже много лет, живет у трех вокзалов, то есть, он хотел сказать, не у самих вокзалов, и не ночует, естественно, под открытым небом в обществе бомжей на заплеванной скамейке, а имеется у него прекрасная квартира с видом не только на помойку, что привольно раскинулась непосредственно у его окон, но и на Останкинскую башню, коей он и любуется, когда вечерами выходит на балкон посидеть в кресле и выкурить сигаретку.
Он одинок, но это не сильно его тяготит, ибо он находит в одиночестве приятные стороны, которых был лишен в супружеской жизни. Женат же он был неоднократно и сохранил о своих покойных женах самые теплые воспоминания.
— Все они были прекрасными женщинами, но вот какая незадача: повадились они, знаете ли, у меня умирать — одна за другой, одна за другой… И народ все молодой, коренастый и здоровый — женился я всегда, памятуя совет Уилки Коллинза, на девушках с крепкими зубами и твердой походкой.
Но не помогало. Прямо наваждение какое-то! Будто сговорившись, они все, как одна, помирали в нежном женском возрасте, то есть в самом расцвете своей прелести. Первую жену задавил пьяный водитель асфальтоукладчика, раскатав мою любимую на всю длину Тетеринского переулка.
