Томпсон первым нарушил непривычный покой. С заливистым лаем он бросился за кроликом. Овца рысью припустила прочь, птицы пронзительно закричали, срываясь с насиженных мест, и кошка метнулась вслед за ними в кусты. Закон жизни — убей или убьют тебя — утверждал себя вновь. Будто с общего согласия велась какая-то игра — по крайней мере в царстве животных.
Мег во всем винила Томпсона. Когда он вернулся из погони и запрыгал вокруг нее, пытаясь подольститься к хозяйке, Мег его ударила и с криками гонялась за ним по дому. Потом ей стало стыдно за себя. Томпсон залез под софу и рычал, стоило ей подойти поближе, а когда Мег сунула под софу руку, желая помириться с ним, он ее цапнул.
Чуть позже зазвонил телефон. Местный фермер просил держать собаку под присмотром. Сказал, что он живет разведением овец, и если собака не уймется, ему придется ее пристрелить.
— Это не моя собака, — жалобно сказала Мег. — Ее завел муж, а мужа сейчас нет дома, он служит во флоте. — Мег надеялась смягчить сердце фермера.
— Да я все знаю, — ответил он, — знаю и то, что ты беременна. Сочувствую тебе, девонька. Но что нужно флоту здесь, на нашей земле? У вас свой мир, в нем и живите. Ваша собака — роскошь. А мои овцы меня кормят. Ваша собака — необученная охотничья собака. Ничего хуже не придумаешь. Такой собаке лучше умереть.
После этого разговора Мег держала Томпсона дома или выводила гулять на поводке, и в ее душе Томпсон и Тимми слились воедино — в единое бремя забот.
Под водой в Южно-Китайском море Джим спросил у Тимми:
— Что случилось, старик?
— Ничего не случилось. — Тимми удивился, что Джим заметил неладное; ему самому казалось, что он светел лицом и улыбчив, как погожий денек. Мрачные тучи собирались и кружились по краям его подсознания, но он разгонял их усилием воли. И тогда ему снова улыбалось голубое небо.
— Если ты переживаешь из-за интрижки с Зелдой, не беспокойся, — продолжал Джим. — Я об этом знаю. Случается и такое. Ведь теперь все кончилось. Зелда не хочет, чтобы я служил на флоте. Жена моряка не живет полной жизнью. Она имеет право на большее. Вот Зелда и мстит мне, а потом сама не рада. Я не виню тебя, старик, и ее тоже не виню.
Тимми сосчитал фразы, произнесенные Джимом. Девять. Прежде ему не доводилось слышать больше четырех кряду. Тимми был тронут значительностью этого происшествия и вдруг почувствовал, что с души у него свалилась тяжесть, о которой он сам не подозревал.
— Интересно, который час там, дома? — поинтересовался он. Капитан глянул на циферблат.
