— Куда ты? — спросил её отец.
— К одному знакомому, — сказала она.
Она не стала объяснять подробнее: на её устах лежала печать молчания, наложенная чьей-то властной и вместе с тем нежной рукой. Повинуясь бессловесному зову, она выбежала из дома, оставляя за захлопнутой дверью недоумевавшего отца.
В ботинках на босу ногу, в плаще, накинутом поверх домашнего халатика, она выскочила в холодный мрак двора. Путь ей указывал Маяк, и она, едва касаясь ногами земли, полетела на свет. Без тени страха она вошла в тёмный подъезд и, не чуя под собой ступенек, взлетела по лестнице. Сама не зная как, она нашла нужную дверь — ведомая невидимой рукой, она безошибочно нашла ту самую комнату. Не успела она занести руку, чтобы постучать, как дверь открылась, и Татьяна упала в бездонную глубину глаз Игоря.
— Кто ты? Кто ты? — бормотала она в каком-то исступлении, обвивая руками его шею и покрывая поцелуями его лицо.
Тут у неё подкосились ноги, и Игорь, подхватив её, перенёс на диван. Она, прижимаясь головой к его груди и цепляясь за него руками, обнимая и гладя его, смеялась и плакала.
— Не покидай меня никогда, — умоляла она, запуская пальцы в его волосы и касаясь щекой его щеки. — Не оставляй меня, без тебя мне не жить!
— Я всегда буду с тобой, — ответил он. — Каждую минуту я вижу тебя и знаю, что ты чувствуешь.
— Я люблю тебя, — плакала она.
— И я люблю тебя, — нежно ответил он.
— Я хочу быть с тобой, — всхлипнула она, зарываясь лицом в ворот его свитера.
— Ты будешь со мной, — сказал он. — Только не забывай меня.
Татьяна подняла лицо и посмотрела на него, окунулась в его светлые, спокойные и любящие глаза. Умные и немного грустные, чуть строгие, но нежные.
— Забыть? Тебя? Нет!
И она опять уронила голову ему на грудь.
— Может, чаю? — вдруг спросил он.
Этот неожиданный переход к будничной, земной теме немного ошарашил её. Несколько секунд она не могла опомниться, а когда пришла в себя, то увидела перед собой улыбающееся лицо Игоря.
— Давай, — согласилась она нерешительно.
Снова зелёная табуретка превратилась в стол, снова ярлычки чая "Принцесса Нури" свисали через край пластиковых стаканчиков, а на газете лежал круглый калач. Разломив его, Игорь протянул кусок Татьяне. Она, взяв его, сказала:
— Спасибо.
Никогда ещё Татьяна не ела такого вкусного хлеба. Его простой, первобытный запах пробуждал в ней какие-то удивительные, доселе дремавшие чувства. Закрыв глаза, она словно унеслась во времени далеко назад, прочь от цивилизации, к началу эры. Открыв глаза, она случайно посмотрела вниз, на свои ноги, и поразилась: её ботинки были чистыми — такими же, какими они были, когда она, вернувшись домой с учёбы, помыла их и поставила сушиться. А ведь она, спеша к Игорю, пересекла грязный двор и просто должна была испачкать обувь. Не могла же она ходить по воздуху, не касаясь земли! Она хотела сказать об этом Игорю, но, едва подняв на него взгляд, забыла всё, что хотела сказать. Рядом с ним ей не хотелось ни о чём расспрашивать. Ей хотелось просто быть с ним и покачиваться на волнах блаженства, ни о чём не говоря, ничего не спрашивая, даже ни о чём не думая. Рядом с ним она ничего не боялась, все тревоги оставили её, и вся земная суета казалась далёкой и ничтожной, как сор под ногами. Она вся была сплошным счастьем, совершенным и нескончаемым.
