«И главное — если этого не произойдет, тебе будет гораздо хуже».
«Конец!» — понял Дима. И стал читать дальше.
«Я надеюсь, у тебя хватит ума не запираться, да это было бы бессмысленно я указал, где ты хранишь деньги, ты ведь тоже, как и Яков, не прятал их от меня… А перепрятать ты не успеешь…
Не сердись. Все не кончится на этом, и, может быть, ты еще получишь за меня Нобелевскую премию. Но для того чтобы со следующими не обошлись так же безответственно, как со мной, а главное, для того, чтобы ты поверил мне, поверил, что я сделал это для тебя, мой разум, подойдя к границам своих возможностей, указал мне все же выход…»
Выход?!
«Дело обстоит так, что тебя невозможно спасти, не предав, и, кроме меня, предать тебя некому, но пока я жив, предать тебя я не в состоянии. Ergo, мне следует перестать жить. Прощай. Я давно научился обращаться с твоим ружьем.
Оливье».
— С ружьем?! — теперь Дима вскочил на ноги, но тронуться с места не успел — из комнаты вслед за последней нотой «Лакримозы», не давая установиться тишине и заглушая резко зазвеневший дверной звонок, прозвучал выстрел.
1977 год
