— Сегодня какое-то собрание? — поинтересовался я, услышав из открытой двери горницы оживленный говор и звон стаканов.
— Да вроде, — ответил слуга на нижненемецком наречии[14] — наряду с фризским, на нем, как я узнал позже, местные жители говорят здесь вот уже более ста лет. — Собрались и смотритель, и уполномоченные, и остальные, имеющие интерес[15]. А все из-за наводнения!
Войдя в комнату, я увидел за длинным столом у окна с десяток людей; на столе стояли стаканы с пуншем; выделявшийся своей статностью господин явно здесь председательствовал.
Я поздоровался и попросил позволения сесть, на что получил любезное разрешение.
— Несете вахту? — обратился я к одному из гостей. — Сегодня жуткая непогода, за плотиной нужен присмотр!
— Верно, — согласился мой собеседник. — Мы, на восточной стороне, возможно, в безопасности; а вот на другом берегу неспокойно[16], там почти все плотины построены по старинному образцу, наша же главная плотина хорошо укреплена еще в прошлом столетии. Недавно мы были на ней и изрядно замерзли, да и вы, видать, тоже; надо посидеть еще пару часов — на месте остались надежные люди, которые обо всем нам докладывают.
И прежде чем я успел заказать хозяину ужин, напротив уже появился стакан с пенящимся пуншем.
Вскоре я узнал, что дружелюбный сосед — не кто иной, как смотритель плотин; мы разговорились, и я принялся рассказывать о недавней странной встрече. Он насторожился, и вдруг разговоры за столом сразу смолкли.
— Всадник на белом коне! — воскликнул кто-то, и все встревоженно задвигались. Смотритель встал.
— Не стоит пугаться, — постарался успокоить он собравшихся. — Возможно, этот знак — не только нам. В семнадцатом году[17] появление всадника касалось также и тех, кто живет на другом берегу; это они прежде всего должны волноваться.
Всеобщий испуг передался и мне.
— Простите, — спросил я, — а что это за всадник на белом коне?
Чуть в сторонке от всех остальных, за печкой, сидел ссутулившись маленький тощий человек в поношенном черном сюртучке; одно плечо у этого господина, как я заметил, было выше другого. Он не принимал участия в общем разговоре, но его глаза с темными при поредевших седых волосах ресницами свидетельствовали, что пришел он сюда не дремать.
На него-то и указал рукой смотритель.
— Наш школьный учитель лучше всех может об этом рассказать, — произнес он, немного повысив голос. — Правда, он повествует на собственный лад и не столь точно, как моя старая домоправительница Антье Фоллмерс.
