— Нохчи, садитесь!
Торопясь и помогая друг другу взобраться в высокий кузов, они кое-как разместились. Карим застучал по кабине, крикнул водителю:
— Поехали.
Камаз толчком тронулся, выдохнув облако солярочной гари.
Руслан отсутствующе смотрел на пустую, проплывающую мимо улицу, не думая ни о чем. Сердце его переполняла тоска. Тоска не по тому неизвестному будущему, какое ожидало его и людей, ехавших вместе с ним. Рассудок не хотел мириться с гибелью родителей, и хотя он сам, своими руками, похоронил во дворе дома мать, не верилось, что больше ее никогда не увидит, не услышит ее вкрадчивого голоса…
Они ему за все ответят, за ставший чужим город, за бросивших нажитое, спасающих себя и своих детей женщин и мужчин, что до последнего сидели на чемоданах, и теперь в спешке покидают Грозный, за кровь матери, и за отца, которого он не смог даже по-человечески погрести.
Словно в насмешку над его мыслями, в воздухе совсем низко пролетел штурмовик, то ли выискивая цель, то ли совершая разведывательный облет.
Выругавшись, Карим сорвал с оптического прицела чехол, загнал патрон и вскинул винтовку, ловя в перекрестие серебристый зализанный фюзеляж. Не секрет, что на таком удалении бронированным плоскостям самолета его пули, что слону дробина, но он жал и жал на спусковой крючок, ощущая толчок в плечо после каждого выстрела до тех пор, пока в магазине не иссякли патроны.
А штурмовик описал дугу и ушел к востоку, стремительно растаяв в прозрачном небе.
Свернув с проспекта, грузовик проехал застроенный современными девятиэтажками жилой массив, поднырнул под изогнутым дугой газопроводом, въезжая на узкую улочку. С боков потянулись частные дома под позеленевшими шиферными крышами, сараи и гаражи, забрехали за заборами собаки.
Миновав два или три похожих, как братья-близнецы, квартала, впереди завиднелся просвет. Там протирался заснеженный пустырь, и где-то на этом пустыре, не так уж и далеко, располагались сейчас осаждающие город войска.
Сойдя из кабины, Шамал еще раз сверился с картой и отпустил водителя.
— Ну вот, нохчи, здесь мы и будем… — не завершив до конца фразу, он замолчал, оглядывая их лица, давая повод лишний раз взвесить все и поразмыслить, какая участь их ожидает спустя какие-то дни, а может быть, и часы.
Ополченцы молчали, но в их напряженных лицах он не увидел нерешительности или страха. И это был добрый знак ему, командиру…
— Имам, — позвал он гранатометчика, державшего на плече трубу. — Видишь тот дом?.. — пальцем указал на красивый, недавно отстроенный особняк, в котором раньше жили нувориши. — Сверху обзор — что надо. Присмотри себе место.
