Я виноват перед тобой. Признаю. Но ты знаешь, что вина моя случайна. И знаю, что в душе ты ищещь тайно надежды примирения зерно.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Теперь уже мне не до крика: "Врешь! " Тоской безумной сердце мне сжимает банально страсть. Но знаю, знаю, знаю, да, знаю я, что где-то ты живешь,
что утром ты встаешь и чистишь зубы, и кофе пьешь. Но где? В который раз? Послушай, это души нам загубит, итак затерянные в стуке наших глаз.
О, Леночка! Ты распадалась долго на две различных половины. В том свидетель я. Но души входят в дом не так, как кони в стойло. Колко, колко
все, что случилось. Истина одна. Нас двое. Что же? Истину поделим, в сердца друг друга вновь стрелой нацелим, и щит поставим страсти у окна.
Так подчинимся ей! Даруя все, что свыше мне выпало, зажгу победный холм. Нет, лишь о н а триумф такой услышит и лишь она поведает о нем...
Забудь о том, где ты была и что носила ты в узле своих велений; я сохраню источник наслаждений в твоем мозгу - хоть знаю, что п о т о м.
Я сохраню тоску по полутьме, тоску по полусну в твоих ладонях. Поверь, что мысль мои желанья гонит, как егерь дичь. И твердь моя во мне.
Никто не знал о том, что существуешь. Но миру я тебя давно открыл как остров, обещающий белил для душ, что в черноте своей уснули.
Как остров, обещающий инжир, орех земной, банановую сладость. Так не забудь о том, что эту радость приносишь ты собой в подлунный мир.
А получаешь радость ты во мне, наполненность немыслимую жизни. Не думай, что Надежда в укоризне, не думай, что любовь моя во сне...
Не думай, что начнешь опять сначала. Нет, не начнешь! Но только из меня ты можешь пить и чистоту кристала, и черный сон, меня собой граня.
Запомни: все, что есть - огромно. Но это " все" тебе не получить без памяти, без твердости хранить в себе начальный импульс безусловный.
И это все. Я буду жить и так. А ты не проживешь /без сожаленья, что ты лишилась круто наслажденья и не продлила в небе ясный знак/.
Продли хоть миг; пусть жар оцепененья сенсорного охватит каждый взгляд. Пусть подсознания лампады в нас горят, зажженные вглуби неподчиненья.
Я столько совершал ради тебя... Я войны вел, я созывал советы; ты думаешь, что в летописях нету ни этих войн, ни слов? О, нет, любя,
тома писал истории любовью, огромный мир я воле подчинял своей тогда - и столько раз искал того, что стало ощущений новью.
Я экстрасенсом возводил в тебя в квадрате страсть, я был с тобой повсюду в тебе одной; я в жизни не забуду как я страдал потом, терзаясь и скорбя.
