А правда ли, что Чичиков - Наполеон | страница 6
Соотносили с текстом Священного Писания и назначение М. И. Кутузова главнокомандующим русскими войсками (8 августа 1812). Причём возведение незадолго до этого графа Кутузова в княжеское достоинство (29 июля 1812) как нельзя более отвечало пророчеству Даниила о восстании великого князя Михаила, стоящего за свой народ против нечестивого царя-самозванца.
Нельзя сказать, что подобным образом Наполеона трактовали только в России. В 1812 году журнал "Сын Отечества" опубликовал переведённый с испанского "Гражданский катехизис" (он распространялся в Севилье в 1808 году), в котором содержалась следующая характеристика врага благополучия, императора французов: "Вопрос. Сколько он имеет ес-теств?
Ответ. Два: сатанинское и человеческое.
В. От чего происходит Наполеон?
О. От ада и греха".
Подобные настроения были распространены и в действующей армии. В своих записках, которые читал и рецензировал Гоголь, полковник И. Л. Радожицкий вспоминал об одном из нестроевых офицеров, знатоке Священного Писания, который в начале войны проповедовал: Наполеон есть "антихрист, сиречь Аполлион", предрекал занятие французами Москвы и т. п. Явно вслед за ними появился в десятой главе "Мёртвых душ", правда, пришедший неизвестно откуда, пророк "в лаптях и нагольном полушубке, страшно отдававшемся тухлой рыбой". Он, как известно, смутил сначала купцов, а затем и чиновников города N известиями о Наполеоне-антихристе, что привело и к похожим упражнениям в апокалипсических цифрах. Толстовский Пьер Безухов следовал в своих исчислениях за этими авторами.
Но Объявление Святейшего Синода от 6 декабря 1806 года действовало недолго. 25 июня 1807 года был заключён Тильзитский мир, об объявлении Святейшего Синода на официальном уровне предпочли забыть, а 17 июля последовала высочайшая его отмена.
Однако перестать придавать образу Наполеона мифические черты было уже невозможно. К этому давали основания даже переговоры двух императоров. "Когда узнали в России о свидании императоров, - писал П. А. Вяземский в "Старой записной книжке", - зашла о том речь у двух мужичков. "Как же это, - говорит один, - наш батюшка, православный царь, мог решиться сойтись с этим окаянным, с этим нехристем? Ведь это страшный грех!" - "Да, как же ты, братец, - отвечает другой, - не разумеешь и не смекаешь дела? Наш батюшка именно с тем и велел приготовить плот, чтобы сперва окрестить Бонапартия в реке, а потом уж допустить его пред свои светлые царские очи".