- Хорошо, - пообещал Владимир и спросил: - Кстати, ты не знаешь, где располагается здание НКВД?
- Да тут, совсем рядом. Я там была из-за Василька. Пройдёшь ещё немного дальше и на другой стороне улицы увидишь белый дом с колоннами. Он единственный достроенный. Минут пять ходу.
- Понятно, - не давая ей полюбопытствовать, зачем оно ему, заключил Владимир. – Ждите, скоро буду. Жанна, уложи куклу спать, она уже устала, - и пошёл от них, не оборачиваясь, с облегчением отделяя свою защитную фигуру от чересчур ярких женщин. Да и нужно было торопиться, поскольку оставалось всего десять минут до того времени, когда чиновничья скрипяще-бормочуще-шелестящая машина останавливалась и выбрасывала на улицу изнурённые ожиданием конца рабочего дня детали.
Увидев издали нужное здание, Владимир не стал переходить к нему, а неторопливо приближался по противоположной стороне, внимательно вглядываясь в начавшееся извержение из массивных отлакированных дубовых дверей редких штатских, даже женщин, и почти сплошь похожих друг на друга молодых и моложавых военных с блестящими офицерскими погонами и малиновыми тульями новеньких фуражек. Дойдя до вида портала анфас, он приостановился у оказавшейся здесь кстати газетной витрины и исподтишка продолжал наблюдать за выходом. Он уже верил в удачу, и она в очередной раз не отвернулась. Широко, толчком распахнутая дверь выпустила, наконец, того, кто ему был нужен, ради кого затеяна была неудавшаяся семейная прогулка. На тротуар спустился с крыльца, улыбаясь, со сбитой на затылок фуражкой, до тошноты знакомый лейтенант-смершевец. Рядом с ним, тоже улыбаясь и чуть прихрамывая, предупредительно отступая и угодливо догоняя старшего по званию, шёл… - Владимир не верил своим глазам: «Этого не может быть, не должно быть» - … рядом с пьянчугой, вором, нахалом и убийцей, ещё недавно открыто издевавшимся над ними в Сосняках, семенил, заглядывая сбоку и снизу в глаза, не кто иной, как Марлен. Да, он, собственной перекошенной тщедушной чернявой персоной, по-прежнему одетый в офицерскую форму с погонами младшего лейтенанта. Только появившиеся малиновые отметины в петлицах и на фуражке в его руках не оставляли сомнения о переходе в стан врага. Вот это метаморфоза! Вот, значит, куда затолкал нахрапистый боров-военком бесхарактерного парня, надеясь, наверное, заиметь своего человека в вышвырнувшем его элитном учреждении.
Оба НКВД-шника тем временем, весело переговариваясь, подошли к краю тротуара и, остановились, чему-то громко, неприкрыто, заржав – один и заблеяв – другой. Потом, утерев слёзы, младший лихо двумя руками надел фуражку, молодцевато, играючись от избытка чувств, отдал честь, чётко повернулся кругом и уже начал было, как полагается, торжественное движение с левой ноги, как неожиданно получил ощутимый поджопник сапогом старшего так, что слегка выгнулся станом вперёд, но очевидно, решив принять его за дружеский жест на виду у многих, не оглянувшись, только покраснев от смущения и стыда – Владимир отчётливо видел его личико, пошедшее красными пятнами – пошёл прямиком обратно в двери.
