Но он ошибся. Стоило Владимиру встать и направиться к двери, как вслед раздался даже не крик, а вопль сорвавшимся на визг дискантом:
- Сидеть!!! Зас-т-ре-лю-ю-ю!!!
Владимир услышал стук отодвигаемого ящика стола, клацанье передёрнутого затвора пистолета, но не остановился, дошёл до двери, хотя чувствовал, как спина и шея одеревенели и похолодели, а ноги стали ватными. Но он, всё же, шёл, почему-то зная на 99%, что в спину стрелять мерзавец не будет. Дойдя до двери, медленно повернул непослушную голову и спокойно сказал то, чего и в мыслях не держал, а оно вдруг вырвалось само, помимо его воли:
- Я иду с жалобой на произвол в городской отдел СМЕРШа к комиссару Кравченко.
И фамилию отца пацана-убийцы, занимавшего, очевидно, в руководстве СМЕРШа города и республики не последнее место, вдруг кстати вспомнил.
С тем и вышел, успев с удовлетворением запечатлеть застывший на полумате, искорёженный судорогой неожиданности, рот и остекленевшие, словно второе параллельное пенсне, круглые глаза военкома.
Конечно же, он не собирался никуда ни с какой жалобой. Ему просто надо было как-то уйти, чтобы скрыться, исчезнуть. Интуиция и нервное напряжение вытолкнули из памяти Кравченко. Похоже, не подвели. Подполковник ошарашен, потерял инициативу и теряет время, можно уходить. Но, не успев пройти и пяти шагов по коридору, он услышал, как сзади с шумом открылась дверь, и запомнившийся на всю жизнь визгливый голос снова потребовал:
- Стой!
На этот раз Владимир остановился и повернулся, чтобы оценить опасность, посмотреть – нет ли у подполковника пистолета. Тот, глядя мимо, заорал:
- Буткевич!
Из кабинета, рядом с которым оказался Владимир, вышел капитан, заставив посторониться беглеца, взятого таким образом в клещи.
- Слушаю.
- Оформи этого в запас 1-й группы. Проверь запросом документы и – на переосвидетельствование симулянта через месяц! Не выпускать из вида!
И ушёл к себе, громко хлопнув дверью.
- 3 –
Капитан, посторонившись, пригласил Владимира:
- Заходи.
В небольшой комнате, тесно заставленной старенькими шкафами и обшарпанными сейфами и столами, сидели чернявый младший лейтенант и молодая миловидная женщина в белой кофточке с глухим воротом, с коротко остриженными прямыми русыми волосами. На подоконниках двух узких окон пышно цвела красная и белая герань, теснимая растрёпанными папками с грязными белыми завязочками.
- Здравия желаю, - неуверенно произнёс непривычное приветствие Владимир, оставшись стоять у порога.
